Девять возвращений - Михаил Коршунов

Возле Театра эстрады толпился народ. Выступали польские артисты.

Лена подошла к сугробу, который дворники наметают на одном и том же месте, и плюхнулась в него. Это был тот самый сугроб, в котором они сидели с Юрой.

Лену окликнул Витя. Он вышел из подъезда театра.

— Ты чего здесь в снегу сидишь?

— Сижу и сижу. А ты чего в театре делал?

— Так. Одну вещь заказал…

— Опять?

Витя ничего не ответил, помог Лене встать из сугроба. Лена взяла портфель и пошла с Витей.

Снег летел густой, быстрый и там, где мост, тоже голубоватый.

17

У дверей кабинета стояла женщина. Она повернулась на звук шагов, и Вера Николаевна тут же ее узнала.

— Я пришла к тебе, — сказала Таисия Андреевна.

— Конечно, — ответила Вера Николаевна, как будто они расстались недавно. Хотя не встречались с тех пор, как все вместе — Тая, Гриша и она — стояли на площади Свердлова на том месте, где когда-то складывали сбитые немецкие самолеты.

Гриша был в старой, без погон шинели и в старых кирзовых сапогах. У ног лежал вещевой мешок.

Никакого разговора тогда не произошло. Вера Николаевна и так все поняла. Она повернулась и пошла. И Гриша даже не окликнул ее, не задержал, не остановил! Он уже не вправе был этого сделать…

Таисия Андреевна вошла в кабинет к Вере Николаевне, села в кресло.

На столе у Веры Николаевны, как всегда, лежали конспекты, дневник школы, который Вера Николаевна взяла из учительской, чтобы просмотреть записи, лежали схемы по внешкольной работе, свежая почта.

Таисия Андреевна сказала:

— Приятно быть учительницей.

— Да, — кивнула Вера Николаевна.

— Это все заново.

— Да. Все заново.

О ком начнет Тая говорить? О себе? О Грише? О Юре?

Вера Николаевна уже позаботилась о Юре. Даже не она, а бывший девятый «А». Друзья ее и Григория. Они помогут Юре и Григорию. Не столько Григорию, сколько Юре, потому что понять отца — это не значит приехать к нему и, может быть, остаться с ним. Это значит — понять его жизнь, трудную и несложившуюся. Понять и свою мать. Их обоих.

У Таисии Андреевны жизнь тоже не сложилась. Она тоже несчастная женщина, если сидит здесь, у Веры Николаевны. Если она пришла к ней.

У каждого свои представления о прошлом. Своя память. У каждого прошлое уже зависит от его настоящего. А если не зависит и он ближе всех к прошлому, то неизвестно, счастлив ли он от того или наоборот — несчастлив, потому что не ушел оттуда, откуда другие уже ушли. А может быть, все-таки счастлив, как был счастлив в своем девятом «А»!..

18

Лена заметила, что дед участвует в каком-то заговоре с Витей и его малышами. «Царь» приходил два раза, и Маша с Ванечкой. Дверь им открыла Лена. Ребята смущались и говорили, что они к деду.

— Проходите.

— Нет. Пусть он выйдет на площадку. Сюда.

— Не выдумывайте! — сердилась Лена.

Но дед, заслышав голоса ребят, сам спешил к ним. И потом они стояли на лестничной площадке и о чем-то разговаривали.

— Ты что, дед? — спрашивала Лена, когда ребята уходили.

— Шефство надо мной.

— Странное какое-то шефство.

— Ничего странного. Ты занята, а они свободны и приходят. Газеты, журналы покупают.

Дед совсем недавно рассматривал журнал. Иностранный. Лена заметила: журнал мод. Лена была поражена — зачем он оказался у деда?..

В школе Лена спросила у Майи, где ее журнал, тот самый, который она обещала показать?

— Кто-то взял, когда приходили музыку переписывать.

Лена промолчала. Явно этот журнал она видела у деда, потому что в нем были те самые пуловеры и платья, о которых рассказывала Майя.

— Ты не волнуйся, — сказала Майя. — И без журнала все помню. Скоро начнем шить. Ты, я, Жирафчик, Варя. Все вместе. С закройщицей уже договорилась.

— Я не волнуюсь.

А потом начались и еще странности — пропала из дома материя, которую дед подарил ей на платье.

— Ты что ищешь? — спросил он Лену.

— Материю. Где она?

— У меня ее попросили… — замялся дед. — На время. Скоро отдадут.

— Что все-таки происходит?

— Ничего.

— Как ничего? А ну-ка, признавайся!

— Это взял… «царь»…

— «Царь»? — Лена была совсем поражена. — Зачем, дедушка?

— Сбор у них какой-то, и он взял.

— На вторсырье, что ли? — засмеялась Лена.

Конечно, это был заговор. И Лена в этом больше не сомневалась.

Любовь Егоровна жаловалась, что она погибает теперь от телефонных звонков. В школу звонили из училища военных дирижеров, из театра, из цветочного магазина, пошивочного ателье, столов заказов и бюро доставок. Требовали к телефону Нину, Витю, Артема, Мишу Воркутинского, Майю… Срочно, немедленно! Вот и изволь отыскивать каждого на перемене.

Витя прикомандировал к Любови Егоровне своих малышей из группы продленного дня. И они бегали по школе — фельдъегери. «Натянутых троечников» Вера Николаевна все-таки запретила создать.

Даже Романушкина требовали часто к телефону. Он доставал для бала огромную доску: Артем придумал подвесить большие качели, бал ведь будет в физкультурном зале. И после танцев можно будет покачаться на качелях. Зав. культмассовой работой, конечный авторитет…

Стеша Ивановна, кроме десяти метров баранок на веревочке, купила апельсины и конфеты.

Деньги выделил родительский комитет. Сережа Ваганов сходил в банк и получил.

Чем ближе бал, тем Лене становилось грустнее. Она не поддавалась грусти, а становилось грустнее, и все. Юра по-прежнему далеко, где-то там, где рождаются айсберги. И писем от него нет. И вообще никаких сообщений. Письмо Григорию Петровичу Лена так и не послала. Откладывала со дня на день, со дня на день. И правильно, наверное, все-таки сделала. Юра теперь сам поехал к отцу.

Сувениры, викторины, книжечки для танцев, качели, военный оркестр, польские артисты, которые приглашены, — вдруг все это перестало радовать, как радовало совсем недавно. Хотя бы вчера… И нога начала болеть. Лена прихрамывала немного. Даже о платье она как-то не заботится. Материю унес Витя, и ладно. С Майкой, очевидно, о чем-то договаривается.

Но тут Майка сама подошла к Лене, спросила, почему не приносит материю. Уже совсем не остается времени. Что она, в самом деле?

— А разве материя не у тебя?

— Нет, конечно. Откуда у меня?

— А я думала…

— У меня ничего нет. — И Майя убежала, потому что торопилась к телефону: прибегала фельдъегерская связь. Майка теперь даже локти не бережет. И уши у нее не закрыты волосами и торчат неусовершенствованные.

Все мальчишки тоже готовились к балу. Некоторые купили модные галстуки «метелики» — красные и синие. Шалевич попытался отпустить бородку.

— Это что? — спросила Вера Николаевна.

— Орнамент.

— Не смеши людей.

И бородка у Шалевича исчезла; она действительно смешила людей, прозрачная и немощная, хотя для убедительности Шалевич попытался покрасить ее тоже акварельными красками. Саша-ферматист попросил Варю записать его на первый танец.

— Ты умеешь танцевать?

— В процессе выяснится.

Кто-то сказал, что книжечку принесли и Вере Николаевне и Миша Воркутинский записался на танец. Пришел специально в кабинет на прием и попросил. От имени и по поручению коллектива и… от себя лично. И Вера Николаевна как будто записала его.

Эти книжечки вообще доставили девушкам дополнительные хлопоты, потому что к платьям надо будет пришивать карманчики. Майка распорядилась. А то куда девать? Правда, можно будет еще привязать ленточкой к руке или к поясу, у кого платье будет с поясом.

Лось изъявил желание дежурить во время бала. И это ему поручили: никто лучше его не умеет дежурить. Опять могут произойти какие-нибудь стычки между ним и ребятами — «борьба за свободу». И может быть, опять произойдет потеря контактов, которые уже возникли. Ну, а может быть, и ничего не произойдет. Веру Николаевну попросили договориться с арендаторами (школьное помещение на вечерние часы сдавали в аренду курсам медсестер), чтобы они не занимали школу, когда будет бал.

Вера Николаевна обещала все сделать. Она понимала ребят. В этот вечер школа должна принадлежать им целиком. Антонина Дмитриевна согласилась с Верой Николаевной, и только Любовь Егоровна вздыхала, предвидя все возрастающую статью расходов.

Витя сам сказал Лене, где ее материя: она в театре!.. Да, Витя и его малыши заказали платье в театре у модельеров. Кто же лучше сошьет бальное платье?.. Это ведь не просто ателье…

Журнал мод ребята показывали деду, чтобы тоже принимал участие в выборе фасона. Деду, конечно, почти все платья понравились, а модельеры сказали, что сошьют сами. Журнал им не нужен.

«Царь» и Маша с Ванечкой бегали все время к деду — держали в курсе событий. Платье очень деда интересовало, а он не знал, каким оно получится без журнала.