Сражения Космического Десанта - Стив Паркер

— Следите за скипетром, — сказал Савалес Майе.

Губернатор вся превратилась в зрение, следя за покачиваниями вправо и влево, влево и вправо. И постепенно она поняла, что происходит. Перемены происходили в самом сердце хрустальной сферы.

— Кровь! — выдохнула она.

Когда верховный капеллан проходил мимо, все еще качая скипетром в такт своим шагам, засохшая кровь внутри сферы стала превращаться в жидкость.

Майя задохнулась от удивления, не веря собственным глазам, но тихий голос Савалеса убедил ее в реальности происходящего.

— В хрустальной сфере заключена кровь самого Рогала Дорна, — сказал он. — Только представьте это, моя госпожа. Мы все стали свидетелями того, как кровь примарха становится живой спустя десять тысяч лет после того, как ее запечатали в сосуд! Это настоящее чудо! Эта кровь была сохранена апотекарием, когда примарх был ранен, защищая Святую Терру. Видеть, как она изменяется сегодня на глазах…

Майя почувствовала слабость и головокружение. Она, конечно, выглядела молодо, но не была молодой на самом деле. Губернатор испугалась, что от всех волнений и впечатлений ее сердце просто остановится. Кровь Рогала Дорна, сына самого Императора… Ее разум был слишком измучен всей значимостью увиденного, и Майя просто не смогла найти слов, чтобы ответить распорядителю.

Риннская знать тоже была глубоко потрясена переменами в хрустальной сфере. Они слышали произнесенное шепотом пояснение Савалеса и теперь сидели с ошарашенным видом. Некоторые тихо всхлипывали. Их вера в учение Императора каким-то образом получила наконец доказательства в виде этого необъяснимого события.

Майя услышала, как виконт Исофо низким, преисполненным благоговения голосом спросил у Савалеса:

— Распорядитель, но что же все это означает?

Не сводя немигающего взгляда со скипетра, Рамир ответил:

— Это значит, что примарх все еще с нами, виконт. Он все еще покровительствует Багровым Кулакам. Человечество не одиноко даже сейчас, спустя десять тысяч лет войн, тьмы и бессмысленных убийств. А если с нами примарх, то и Император тоже с нами.

Майя почувствовала, как у нее волосы встают дыбом. Она верила во все, что сказал распорядитель. Чудо Крови было тем, чего ей так недоставало, чтобы… Архиепископ Галендра постоянно твердил, что вера существует сама по себе. Но здесь… здесь было доказательство!

Губернатор сидела, оцепенев, все то время, пока шествовала процессия.

Целых три дня после возвращения в столицу она всем отказывала в приеме и ни с кем не разговаривала, столь сильным оказалось потрясение от увиденного. Став свидетельницей Чуда Крови, она начала по-иному смотреть на многие вещи. Сначала Майя чувствовала себя потерянной, ощущая необходимость переосмыслить свое положение в Империуме в свете нового знания. Когда она наконец вернулась к своим официальным обязанностям, то выполняла их с преданностью и целеустремленностью, которых не могли отрицать даже ее злейшие противники. Вера горела в ней ярким пламенем. И другие видели это в ее глазах.

И конечно же, Майя Кальестра еще не знала, что вся ее вера до последней капли понадобится ей в грядущие мрачные, залитые кровью дни.

ЧЕТЫРЕ

Космос, Жесткая Посадка

Большие экраны занимали всю плавно изогнутую переднюю стену командного мостика на борту «Крестоносца», и данные светящимся дождем бежали по ним непрерывными строчками. На центральном, самом большом экране такого не было. Вместо потока данных пиксели складывались в изображение главного астропата корабля, бледного сухопарого человека по имени Крикс Глой. Выглядел он на все девяносто, хотя на самом деле ему исполнилось всего сорок четыре. Суровость призвания лишила его многого, в том числе и прежней внешности. Глаза Крикса атрофировались во время обряда Присоединения души, когда его разум менялся согласно воле Императора, от них остались лишь пустые темные впадины. Но потеря глаз мало что значила. Зрение Глоя стало совсем иным и куда более могущественным.

Капитан Ашор Драккен в полном обмундировании стоял на мостике, вглядываясь в лицо Глоя на экране и стискивая кулаки. Честь, оказанная Кантором его бывшей роте, должна быть оправданна. Драккен не мог допустить невыполнения поставленной задачи.

— Должен быть путь, — прорычал он. — Нужно немедленно известить магистра Кантора. Если эта луна может спрятать нас от лучей их сканеров, она наверняка может прикрыть и астропатическую связь.

Глой нахмурился:

— Капитан, ничто не может скрыть астропатическую связь. Как только я попытаюсь отправить хоть слово, обещаю вам, каждый орк-псайкер на тех кораблях узнает, где мы. Если хотите, чтобы я воздействовал на эфир, непривлекая внимания наших врагов, мы должны вернуться к границам системы, к точке выхода из варпа. Оттуда я смогу безопасно отправить сообщение, но никак не ближе. Это вызовет боевое столкновение, в котором, как мы оба знаем, мы не выживем.

Глой не был трусом. Он служил на «Крестоносце» больше двадцати лет, безупречно исполняя свои обязанности в боевых условиях, и заслужил право свободно разговаривать со всеми, кому служил. Эти командиры редко что-либо смыслили в варпе. Самые умные быстро учились верить тем, кто знал о нем больше.

— Очень хорошо, Глой, — сказал Драккен. — Пока на этом все.

Он оборвал связь и повернулся к первому помощнику, который все это время терпеливо стоял рядом.

— Что скажешь, Лео?

Сержант Леокс Вернер погрузился в размышления. Он не был человеком, который озвучивал мысли, предварительно их не взвесив. Обе его перчатки были алыми, что выдавало в нем ветерана Ордена. За свои полтора века службы он неоднократно был награжден, и всегда по праву. Лицо его покрывала сеть глубоких неровных шрамов, каждый из которых мог рассказать о победах, достававшихся с кровью, о жизни, потраченной для очищения галактики от чужеродных врагов, враждебных человечеству. Но самый почетный из знаков отличия Вернер носил не на лице. Он красовался на левом наплечнике. Вместо обычных для Ордена символов там был изящно высеченный череп легендарного Караула Смерти, военной палаты Священной Инквизиции Ордо Ксенос.

Он заслужил этот почетнейший символ за семь лет до возвращения к своим братьям в Орден Багровых Кулаков, но даже после возвращения не мог ничего рассказать о том времени, ибо поклялся держать все в тайне.

Драккен ни о чем и не спрашивал, зная, что Вернер будет держать клятву неразглашения до самой смерти. Сержант был олицетворением принципиальности.

— Итак, мы видим шестнадцать кораблей орков, — ответил наконец Вернер, встречаясь взглядом с капитаном. — И это только на этой стороне планеты. Пять из них сравнимы размерами с линкорами типа «Император», и, зная тягу зеленокожих больше к оружию, чем к броне, можно утверждать, что каждый вооружен до зубов. Брат-капитан, я скорее соглашусь с Криксом Глоем. Все, что у нас есть, — это преимущество в скорости и тот факт, что они все еще не учуяли нашего присутствия. Думаю, стоит этим воспользоваться. Если бы нам пришлось лететь прямо на врагов, стреляя из носовых орудий… — Он покачал головой. — Жвачный медведь не кидается в драку с пятью болотными тиграми, если только не знает чего-то, им неизвестного.

Драккен отреагировал на услышанное кивком, но возразил:

— Однако мы пришли сюда не для того, чтобы сосчитать корабли и повернуть назад. Это было бы чертовым праздником для Алессио Кортеса! Магистр Ордена дал мне полную свободу действий, и я намерен ее использовать.

— Наземная операция, лорд?

Тонкие губы капитана Драккена сложились в холодную улыбку.

— Именно, — сказал он. — Три «Громовых ястреба» зайдут с невидимой для орков стороны. Мы останемся в тени так долго, как сможем. Как только закончим разведку, откроем огонь из всех орудий по этим тварям и нанесем как можно больший урон прежде, чем они смогут организовать отпор.

— Каковы наши цели? — спросил сержант.

Драккен повернулся и широкими шагами направился к одной из трех больших ям в палубе мостика. Вернер последовал за ним. Ниши были заполнены вперемешку сервиторами и офицерами-людьми, соединенными при помощи кабелей и аппаратуры на головах с мерцающими консолями. Ближе всего к ногам Драккена сидел тощий техножрец в грубой хлопковой мантии Дивизио Лингвистика, подразделения Адептус Механикус. Его желтоватое лицо было освещено мерцанием зеленого экрана, над которым склонился жрец. Из разъемов в черепе змеились тонкие металлические провода, соединявшиеся с портами передачи данных, располагавшимися по бокам экрана.

— Адепт Орримен — пророкотал Драккен, — эти когитаторы уже закончили перевод?

Техножрец ответил, не поворачивая головы и даже не двигая губами. Его жуткий голос воспроизводили динамики на висках: