Коридор затмений - Степанова Татьяна

– Актера с охраной мы зря отпустили, – признался полковник Гущин. – Переговорить с ними необходимо после допроса шаманки. Клавдий, постарайся прямо сейчас через свои прежние контакты в частной охране установить их данные и фамилии. А я дам задание в Главк номер их «Лексуса» пробить – кому он принадлежит.

Клавдию Мамонтову потребовалось сделать пять телефонных звонков. Он занялся изысканиями. А полковник Гущин позвонил криминалистам насчет экспертиз. Макар разрывался между ними – и то хотел узнать, и другое. Новости пришли одновременно.

– Федор Матвеевич, сначала по поводу дактилоскопии, – объявил начальник экспертно-криминалистического управления. – Изъяли из квартиры Лаврентьевой достаточно следов пальцев рук. И почти все они принадлежат жертве.

– А другая часть кому? – спросил полковник Гущин.

– Ее сыну Алексею Лаврентьеву. Его отпечатки на дверной ручке снаружи и внутри. И на плите газовой, на панели.

– На плите? – переспросил Гущин. – А на кастрюле с лапшой?

– Только жертвы, его матери.

– А на рукоятке ножа есть отпечатки?

– Нет.

– Вообще нет никаких? Даже смазанных?

– Никаких. И ваших нет – вы ведь в резиновых перчатках за нож брались, когда вытаскивали из раны. Так вот, убийца тоже использовал такие перчатки.

– Что с ДНК?

– То же самое. Все, что мы изъяли в квартире, – от волос на полу до соскобов, – принадлежит самой жертве и ее сыну.

– С одеждой ее, с футболкой работали? Убийца встал коленями ей на грудь, придавил ее, когда наносил удар. Должно быть что-то ведь на ее футболке остаться.

– А лапша-то куриная? Она неспроста с плиты сброшена, – вздохнул эксперт. – Я уверен, убийца сделал все специально – сбросил кастрюлю уже после убийства, чтобы уничтожить жидкостью ДНК. Одежда жертвы пропиталась бульоном, правда, к моменту обнаружения трупа часть жидкости успела высохнуть. Мы нашли на футболке следы куриного бульона, и все. Никакой чужеродной ДНК.

– То есть никаких следов присутствия третьего в квартире? – снова уточнил полковник Гущин.

– По вещдокам выходит, что так. Хотя сами знаете – отсутствие улик еще не факт. Возможно, убийцей является кто-то, нам не известный. Нет отпечатков на рукоятке ножа – раз. И кастрюлька, сброшенная с плиты, – два. Весьма красноречивые детали, правда? Однако большое количество улик все же свидетельствует, что в квартире на момент убийства находились именно мать и сын.

Полковник Гущин поблагодарил эксперта-криминалиста, попросил прислать по электронной почте копию заключений экспертиз.

Клавдий Мамонтов наконец-то дозвонился одному из охранников актера. И одновременно из Главка доложили – машина «Лексус» зарегистрирована на самого Сивакова Антона, его личная тачка.

– А в чем дело? – вальяжно спросил бодигард у Клавдия Мамонтова, когда тот представился и упомянул, что сам некогда работал в частной охране «личником». – Коллега, хотите наняться к шаманке в охрану? Подработку ищете?

– Мы работаем по делу об убийстве, – сразу осадил его Клавдий Мамонтов. – Мы утром приезжали к Евгении Лаврентьевой, когда вы спешно увезли оттуда своего патрона.

– А, вот вы кто, оказывается. Спасибо, что дали нам улизнуть, – бодигард усмехнулся. – Насчет подработки – не знаю как сейчас, но раньше место было занято.

– Нас интересует один важный вопрос, – гнул свое Клавдий Мамонтов. – Ваш патрон ведь несколько дней проходил лечение у Евгении Лаврентьевой дома, так?

– Запой у него капитальный, коллега.

– Вчера во второй половине дня шаманка куда-то отлучалась из дома? Уезжала? – спросил Клавдий.

– Понятия не имею, – ответил охранник. – Мы же там не постоянно дежурили при нем. Привезли четыре дня назад – у него белая горячка в зените. Шаманка его сначала в подвале – там у нее палата для буйных оборудована – с нашей помощью ремнями привязала к кровати. А нам велела прочь убираться. Сегодня приезжаем утром – он уже тихий, ослаб, но все равно в бреду. Она его опоила чем-то и приказала нам в магазине купить водки, чтобы давать ему понемногу, потому что если сразу все обрубить, у него такая ломка начнется – сердце может не выдержать. Евгения с помощью своих отваров и водки понижала ему процент алкоголя в крови. Она нас вызвала только утром. Мы перед вами за полчаса к ней прибыли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Понятно. Но ваш патрон все время находился в доме. Нам надо его допросить срочно.

– Бесполезно. Я ж сказал – у него белая горячка, психоз. Мы его отвезли в Одинцово в частную наркологическую клинику – он и там лежал несколько раз уже. Заперли его врачи наглухо, в клинике все очень строго. Он еще не скоро очухается. И вряд ли он вам что-то потом скажет – он же в бреду валялся на койке в подвале.

Полковник Гущин и Макар в кабинете слушали переговоры Клавдия Мамонтова по громкой связи.

– Значит, вы к Евгении Лаврентьевой в дом на озере и раньше привозили своего патрона? – уточнил Клавдий.

– В марте отправляли к ней, он в штопор сорвался очередной.

– И помогло ему лечение шаманки?

– Помогло, – охранник усмехнулся. – Мы сами с напарником диву дались. Купировала она нашему запой. Он кое-как держался, агентам звонил насчет съемок. А съемок сейчас практически нет. Ну, снова и сорвался от расстройства и безделья.

– Как бы вы охарактеризовали Евгению Лаврентьеву?

– Тертый калач она, баба не промах. Выгоду свою везде видит и никогда не упустит. Раньше брала очень дорого. Сейчас цены сбавила, клиенты ее все в Эмираты утекли. И лицедейка она та еще, притворщица – ее наш Антоша очень хвалил, мол, ей бы в актрисы характерные на сцену, звездой бы стала.

– При вас сестра ее не навещала?

– Сестра? Я даже не знал, что у нее сестра есть.

– Коллега, а вы сказали – насчет охраны, подработки, мол, место уже было занято.

– Ну, как сейчас, я не знаю, а в марте у нее парень дома жил. Всеми делами ее вертел.

– Парень?

– Моложе ее намного.

– Ее племянник Алексей?

– Его звали по-другому. Я не помню только как… Ушлый тип. Точно не племянник, потому что они спали вместе. Любовник он ее. Правда, в этот раз мы его не встретили. Может, уехал куда?

– Во время ритуалов шаманских она себе при вас не наносила повреждений? Ножом руки себе не резала?

– Ножом? Руки? Нет, – охранник опешил. – Зачем себя уродовать? Свечи в подвале зажигала, отвары варила из трав – мы видели, но чтобы калечить себя… Да кто на такое сам пойдет?

Выслушав все внимательно, полковник Гущин отправился в дежурную часть и приказал привезти в управление Алексея Лаврентьева.

– Что вы миндальничаете, полковник? Задерживать надо фигуранта, – заявил начальник Чугуногорского УВД. – И следователь Следственного комитета так считает – дело в шляпе. Кто ее угробил, как не сынок? За квартиры сейчас убивают сплошь и рядом. Мотив железный. А вы его отпустили, дали им с женой возможность сговориться.

– Они и так сговорились, если он планировал убийство матери, – парировал полковник Гущин. – Привезите его. Я его лично повторно допрошу. Потом решу сам, как быть.

– Следователь желает присутствовать. Он распорядился. А ваши помощники пусть за дверью поскучают, – зло бросил начальник УВД.

Мало кто позволял себе такой тон с Гущиным. Но пришли новые времена. Чугуногорский полицейский чуял за собой какую-то силу, поэтому открыто шел на конфликт.

Конечно, Клавдий и Макар в такой ситуации не стали нарываться на неприятности. Они ждали во дворе в машине, пока полковник Гущин в присутствии мрачного испитого следователя СК допрашивал Алексея Лаврентьева, которого доставили прямо со съемной квартиры в Жуковском.

– Как фамилия риелтора, с которым вы готовили продажу квартиры? – спросил Гущин парня.

Тот выглядел неважно – бледный, встревоженный, осунувшийся.

– Какого еще риелтора?

– Ваша жена упоминала о сделке с риелтором.

– Ну а что такого? Если мы и строили планы продать квартиру и разъехаться с матерью? Что в этом противозаконного?

– Мать ваша категорически возражала. Вплоть до драки с вами в присутствии соседей. Она вас головой о стену била.