Полководцы Древней Руси. Мстислав Тмутараканский, Владимир Мономах, Мстислав Удатный, Даниил Галицкий - Михаил Мягков

Последняя битва Мстислава была с венграми под Звенигородом. П. Рыженко, Калка.

Однако факт остается фактом: к битве Юрий и Ярослав оказались не готовы. Мстислав, впрочем, не торопился лезть в драку, а вновь прибег к маневру, двинувшись на Владимир в обход Авдовой горы, где стояли воины Юрия. Как только они стали сходить с нее, чтобы атаковать наступающего на стольный город врага, ратники Мстислава обратились против них и сильным контрударом заставили отступить.

Главная битва произошла 21 апреля. Владимир Смоленский стоял на фланге против Ярослава, Мстислав и Всеволод (сын Мстислава Романовича) стояли в центре против Юрия с его суздальскими полками, а Константин на другом крыле – против Святослава и Владимира, младших братьев Юрия и Ярослава.

Перед боем Мстислав среди прочего заявил воинам: «А кто хощеть пешь, а кто хощеть – на конех». Многие новгородцы, заявив, что хотят сражаться, «яко отци наши билися», не только «съседьше с конь», но и «порты и сапози сметавше» (стало быть, и доспехи). Кое-кто из смолян также спешился и разулся, но не до конца, а «перевив» себе ноги, доспехи же снимать не стали. Часть смолян, полк воеводы Ивора Михайловича, пошел на конях через густой лес («дебри»). Пехота вступила в схватку с людьми Ярослава, не дожидаясь кавалерии, и опрокинула один из стягов Ярослава, а затем, когда подоспели конники, – и второй.

Теперь атаковал и Мстислав с Всеволодом и Владимиром. Летописец уверяет, будто удалой князь проскакал «сквозе полкы» Юрия и Ярослава, обращая на себя внимание, ибо был у него «топор с паворозою» (ремнем или петлей, привязывавшим оружие к руке), которым он рубил врагов. В конце концов его воины «досекошася и до товаров», т. е. прорвались к обозу, после чего Юрий, Ярослав и их младшие братья бежали с поля боя, где осталось лежать будто бы 9233 побежденных, 60 попало в плен, тогда как новгородцев пало лишь 4 или 5, а смолян и вовсе один (!).

Вся эта картина требует множества поправок и разъяснений. Поведение снявших доспехи, обувь и спешившихся новгородцев объясняется, видимо, не только сугубо практическими соображениями (для новгородцев кавалерийский бой вообще не характерен), но, как полагает А. С. Щавелев, и неким воинским обычаем, напоминающим обычаи викингов, демонстрировавшим готовность биться насмерть… Очевидным результатом риторического осмысления текста стал эпизод с троекратным прохождением Мстислава через вражеский строй и неправдоподобно огромные цифры потерь – 9233. Многие ученые уверенно повторяют их как вполне достоверные, но нет уверенности, что столько людей с одной из сторон вообще участвовало в сражении. Истинный же масштаб потерь отражает скромное число пленных суздальцев.

Простояв на поле битвы, на следующий день победители неспешно двинулись к Владимиру, где заперся Юрий. Жители отнюдь не рвались защищать князя перед лицом сильного врага (не первый случай в истории Руси). Пока союзники стояли под стенами, «думаху отъкуду взятии», ночью во Владимире начались пожары. Мстислав и Владимир не дали новгородцам и смолянам, рвавшимся пограбить беззащитный город, войти в него, а на следующее утро Юрий капитулировал и ушел в Радилов Городец, оставленный ему в удел победителями.

Что касается Ярослава, то ему пришлось вернуть оставшихся в живых новгородских и новоторжских пленников, а кроме того, Мстислав забрал у него свою дочь, хотя Ярослав и уговаривал оставить ее ему (впоследствии брак возобновится, и Феодосия станет матерью Александра Невского). Спорные земли на Волоке, надо думать, также были возвращены новгородцам. Зато Ярослав, в отличие от Юрия, остался княжить там, где и прежде, хотя его вина в конфликте была, пожалуй, больше.

Для Новгорода победа на Липице означала крах попыток суздальских князей самовластно распоряжаться на берегах Волхова. Потом Ярослав еще не раз будет княжить там, но таких самодурских выходок, как прежде, себе уже не позволит. А победитель на Липице, несмотря на просьбы новгородцев, в конце концов навсегда покинет берега Волхова – Галич представлялся куда более заманчивой целью.

В 1219 или 1220 г. Мстислав Удатный и Владимир Рюрикович с русскими и половецкими отрядами вторглись в Галицкую землю. Венгерско-польско-моравское войско выступило им навстречу, но потерпело полное поражение и попало в плен. Победители овладели городскими воротами и вступили в Галич. Венгры укрылись в церкви Богородицы, превращенную ими в крепость, и отстреливались оттуда. Осаждающим помогли горожане, охотно выступившие против завоевателей. Венграм, у которых кончилась вода, пришлось сдаться. Те из интервентов, кто спасся из города, «смерды избьени быша» – сельские жители также не жаловали захватчиков. Однако Мстислав понимал, что прежде всего надо наладить отношения с местными боярами, чье влияние решало здесь куда больше, чем в других княжествах.

В 1223 г. к Мстиславу обратился за помощью его тесть, половецкий хан Котян, которого теснили новые завоеватели – монголы. Победитель на Липице предложил князьям обсудить просьбу Котяна о помощи. Они собрались в Киеве, где приняли решение помочь половцам. В походе приняли участие, помимо самого Мстислава, его тезки – князья киевский, черниговский и луцкий, а также Владимир Рюрикович Смоленский, Даниил Романович Волынский и другие правители Руси, не говоря уже о половецких ханах Котяне, Бастые и прочих.

В апреле войско выступило в поход, и у г. Заруба, у переправы на левый берег Днепра, их встретили монгольские послы. Они заявили, что монголы воюют с половцами, врагами русских, а против самих русских ничего не имеют – так они обманули в свое время самих половцев, когда те хотели помочь аланам и черкесам. Князья не поверили лживым словам послов и велели убить их.

Причина столь сильной реакции неясна, но такие случаи происходили подозрительно часто – монгольских послов убивали в Хорезме, Венгрии… А. А. Немировский, обративший внимание на это обстоятельство, объясняет его тем, что монголы считали себя вправе вырезать народы, чьи правители убивали их послов, и ханы поручали своим представителям делать такие заявления, которые вызывали законное возмущение принимающей стороны, – так, хорезмшаха они сразу назвали от имени Чингисхана одним из его любимых сыновей, т. е. вассалом, а потом потребовали выдачи его ближайшего родственника, по чьей вине погиб монгольский караван в Отраре. Неудивительно, что одного из послов в итоге казнили, зато его соплеменники считали себя вправе не соблюдать в отношениях с Хорезмом никаких правил. Возможно, что-то подобное произошло и в Зарубе – представители монголов повели себя столь заносчиво, что разгневанные князья просто не могли не убить их.

Нача же Мстислав с Володимеромъ укрепляти новогородци и смолняны, ркуще: «Братье, се вошли есми в землю силну, а позряче на Богъ, станем крепко, не озираимся назадъ: побегше, не уйти. А забудем, братье, домы, жены и дети, а коли любо умирати, хто хочеть пешь, или кто на коне.

Вскоре Мстислав столкнулся с передовым отрядом неприятеля во главе с Гемябеком и разгромил его, сам Гемябек пытался спрятаться, но его нашли и убили (по другой версии, это случилось с Семеябеком, а Гемябек бежал). Продолжив поход, у Хортицкого брода союзники встретились с подошедшим из Галича подкреплением под командованием Юрия Домамерича и Держикрая Володиславича. Сюда же подошли половецкие отряды. После недолгой задержки союзные рати двинулись дальше и вскоре столкнулись с передовым отрядом неприятеля.

Через восемь дней русские полки достигли реки Калки. Передовой русско-половецкий отряд завязал с вражеской «сторожей» бой, в котором погиб воевода Иван Дмитриевич и еще двое безымянных ратников (или тоже воевод?).

31 мая Мстислав Удатный приказал Даниилу переправиться через Калку, а затем сделал это сам. Обнаружив перед собой главные силы неприятелей под командованием Джебе и Субедея, князья решили атаковать. Дальнейшее не вполне ясно. Непонятно прежде всего, осознали ли князья, что это именно главные силы, а не очередной передовой отряд, хотя и более многочисленный. Ибн ал-Насир пишет, что монголы заманили русских и половцев и атаковали, когда те этого не ожидали. Ипатьевская летопись сообщает, будто бы Мстислав, призвавший других князей к оружию, ничего не сообщил киевскому и черниговскому князьям, «бе бо котора (ссора. – А. К.) велика межю има», но почему-то прежде о ней ничего не говорилось. В битве приняли участие, помимо галицкого и волынского князей, Олег Курский и Мстислав Немой, правитель Луцка. Похоже, сражался и Мстислав Черниговский – его за уклонение от битвы, как киевского князя, летописцы не упрекают. Даниил проявлял чудеса храбрости, «не чюяше ран, бывших на телеси его». Новгородский летописец уверяет, будто во всем виноваты половцы – «побегоша не успевъше ничтоже Половци назад, и потъпташа бежаще станы русскых князь». Так или иначе, союзники потерпели полное поражение, Мстислав Киевский, не принявший участия в битве, был окружен в лагере и через три дня (цифра, впрочем, сугубо условная) сдался под честное слово, которое ему дал союзник монголов, предводитель бродников Плоскиня. Но после убийства своих послов Джебе и Субедей считали себя вправе нарушать любые обещания и расправились с князем и его приближенными.