Моргемона (СИ) - Ирина Аркадьевна Орлова

визиты в редкостную пытку».

Но семья не желала тратить время на сантименты. Мать подпихнула её в спину, заставив девушку подпрыгнуть.

— Не стой на солнце, загоришь, как уличная торговка, — буркнула марледи Ланхолия. И Гидра, натянув паллу сари посильнее на лицо, взошла на корабль вслед за отцом. Заныли верёвки, скрипнули поднятые сходни; «Гидрагон» поймал волну и отправился на север, к устью великой реки Тиванды.

Их плавание до берегов большой земли продлилось восемь часов. И ещё столько же, если не дольше, им предстояло двигаться вверх по течению Тиванды, используя конную тягу на берегу. Гидра рассчитывала посмотреть на покрытые манграми берега и на бедных тягловых лошадей, которым приходилось вместе с гребцами бороться с силой течения; но мать ожидала её в каюте, чтобы примерить ей свадебную причёску.

Гидра не хотела идти. Нарочно задержалась на палубе, спряталась в тени. И услышала, как гидриарский рыцарь из свиты мелет языком с капитаном:

— Правду глаголят, диатрин Энгель перепутал невесту с приданым. Видишь, Лукавый следует за кораблём высоко в небе? Дракон, конечно, опасный зверь. Но этот ни одного человека на Аратинге не сцапал. Спокойный, говорят, как черепаха. Дракон здесь — невеста, злобная и дерзкая, да ещё и тощая, как настоящая моргемона, только рыжая. Молвят, колдовством она занимается, за то боги её и наказывают. Мы как отплыли, так её то укачивает, то служанка ей не те туфли подала, то ещё что.

— Диатры не по любви женятся, — отмахнулся седой капитан. — Диатры женятся, чтобы драконов, армии и земли между собой делить. Чует мой ус, диатрин Энгель взял бы в жёны хоть престарелого шута, потому что сейчас молва о войне ходит. Драконы понадобятся короне.

— Чушь собачья.

— Ничуть, сэр. Пираты Рэйке не страшны благодаря союзу с Цсолтигой. Но с севера, через горные перевалы, приходят золотодобытчики из иных стран. Из Барраката, из Ририи. И они уже, говорят, заняли один из фортов на побережье.

— Чума! — воскликнул рыцарь сердито. — Позабыли чужеземцы, что в землях Рэ-ей от них останутся лишь угли.

— Оттого и женится диатрин, — рассудил капитан. — За Мелиной волнуется — это ведь единственный город на побережье, и стены его ещё не до конца отстроены. Люди только потянулись в Мелиной — что с ним станется, если его разграбят? А если б не было брака, марлорд Тавр пожалел бы своих драконов-то, не вывел бы их на бой.

— Ну ты полегче, — осадил его рыцарь. То был сэр Берег, один из верных воинов Гидриаров. — Марлорд Тавр — такой же защитник Рэйки, как и диатры.

Гидре от их разговора снова стало тошно. Держа тыльную сторону ладони у рта, она медленно побрела в трюм.

Туфли натёрли ей мозоль, даже невзирая на то, что она велела Пинии принести самые мягкие. Видимо, от влажного тумана. По мере подъема по реке воздух становился всё тяжелее, терял солёный дух моря. Но зато девушке стало немного лучше, и болезный желудок переставал беспокоить её столь сильно.

Она вернулась в каюту. Выслушала ругань матери и села перед зеркалом, как та велела. Грубые пальцы стали разбирать рыжие пряди. Совсем не так, как она делала это с отцовскими волосами.

Гидра терпела и хмуро глядела в своё осунувшееся лицо в зеркале. Она сидела спокойно, пока палец марледи Ланхолии не задел кожу на шее. Тогда Гидра подпрыгнула на стуле, и заколки рассыпались по полу.

— Опять ты за своё! — прикрикнула мать и стукнула её по затылку. — Полоумная!

Но чужое касание к коже было для Гидры будто ожогом. Она чутко отличала руку человека от носа животного или складок одежды; и её тут же сотрясало омерзением и отторжением, будто в неё ткнул пальцем грязный уличный больной.

— Диатрину придётся привязать тебя к постели, — прошипела леди Ланхолия Гидриар и сердито дёрнула её за недоплетённые волосы. — Сиди смирно. Я должна понять, как будут смотреться мускари в косе, если поднять её на затылок, а крайние пряди распустить.

«Как прямолинейно они с отцом заявляют, что им безразлична моя судьба, и как яростно трудятся над тем, чтобы скрыть сей факт от диатров, пока не будет произнесена брачная клятва!»

Гидра поджала губы и всем своим существом устремилась на то, чтобы стать крепостью, которую не донимают тычки вражеских орудий. «Я камень», — твердила она себе и почти не вздрагивала, когда острые ногти матери в очередной раз чиркали по шее.

2. День в истории

Глубокой ночью они пристали в порту Мелиноя. Выйдя на палубу, Гидра тут же застыла в потоках струящегося ветерка. Прохладного, речного, веющего с гор — совсем не похожего на просоленный воздух Аратинги.

Огни Мелиноя заворожили её на мгновение. Это был город многократно больше Арау. Он располагался на обоих берегах реки. Меж светло-серых стен и синих черепиц чернели аллеи, а на нескольких уже достроенных башнях мерцали сторожевые факела. По узким брусчатым улицам эхом разлетался цокот копыт и смех уличных гуляк. Хор цикад сливался с шелестом волн у причала.

Центровые кварталы выросли в некогда одичавших мангровых лесах так, словно всегда здесь были. Повсюду строились торговые площади, причалы, склады и фермы. Даже ночью по венам Мелиноя струилась жизнь. Уже воздвигнутые дома, оружейные, хранилища и ремесленные постройки заставляли каменное сердце города размеренно биться.

Замок королевы Лорны, Лорнас, возвышался на холме над городом. Даже от порта было видно, что замковый камень тёмный, старый, поросший плющом. Он ждал возвращения диатров в свои стены больше полувека.

Новый порыв холодного ветра растрепал волосы Гидры под дупаттой. Девушка крепко сжала перила.