Комментарий на «37 практик бодхисаттвы» - Тензин Гьяцо

Те, кто ищет материальной выгоды, не являются истинными наставниками махаяны, утверждал кадампа Геше Шарава, цитируемый Дже Цонкапой в «Ламрим Ченмо». Должная опора на духовного учителя – практика бодхисаттвы.

ДЕНЬ ВТОРОЙ.

ВСТУПЛЕНИЕ

Три обусловленных существования своим непостоянствомПодобны облакам в осеннем небе;Рождение и смерть существ, блуждающих в сансаре,Кружением своим напоминают танец;

Жизнь человеческая мимолётностью своейПодобна молнии, рассекшей небеса;Она течёт стремительно, как водопад,Что вниз срывается с высокого утёса.

В этих строках из Лалитавистара-сутры содержится указание на то, что все феномены, включая живых существ, предметы и явления окружающего мира, всецело зависят от причин и условий, их породивших, обречены на ежесекундные изменения и обладают преходящей, непостоянной природой. Не существует ни одного производного феномена, который являлся бы статичным, неизменным.

Наша жизнь – жизнь мыслящих существ – особенно нестабильна и хрупка. Ни для кого не секрет, что, однажды родившись, мы должны будем умереть; однако мысль о том, что смерть придёт неминуемо и зачастую без всякого предупреждения, как только соберутся воедино необходимые для этого внешние и внутренние условия, никогда не возникает в нашем уме. Внезапно смерть обрушивается на нас – и мы отправляемся к своему следующему перерождению. Всё, что осталось от нас в этом мире, – одно лишь имя. День такой, несомненно, наступит. Ещё до того времени, как история этого мира стала фиксироваться в летописях, прошли многие тысячелетия, однако мы не в состоянии найти за весь период существования человечества хоть одного индивидуума, который бы не умер. Вне зависимости от того, насколько мы сильны, богаты, талантливы, бесстрашны или умны, – никто из нас не избежит смерти.

Подобным же образом и все органы и части нашего тела преходящи и непостоянны по своей природе, претерпевают нескончаемые изменения, хрупки и могут быть разрушены без особых усилий. В молодости глаза наши зорки, позднее, когда зрение ухудшается, мы вынуждены носить очки, затем уже и очки не в состоянии решить проблему по причине полного расстройства зрительной функции. Также в молодые годы мы ясно слышим все звуки вокруг, но с возрастом острота нашего слуха падает, звуки становятся всё тише, и так до тех пор, пока мы не оглохнем полностью, не способные ничего более расслышать.

Если кто-то красив в молодости настолько, что окружающие заглядываются на него или на неё, такая привлекательность может легко обернуться источником плотской гордыни. Но постепенно, с возрастом, это прежде красивое тело становится немощным и сгибается в три погибели. Тогда то же самое тело будет восприниматься окружающими как уродливое и нечистое, и даже сам его обладатель станет испытывать к нему отвращение. Люди вокруг начнут удивляться, как такая старая развалина всё ещё продолжает жить, и даже его собственные дети, приближаясь, будут брезгливо воротить нос. Человек такой страдает от мук старости и немощности, и даже мысли о себе самом становятся для него утомительны. Иным людям смерть в такой ситуации кажется предпочтительнее жизни. Но силою одного лишь пожелания: «Я хочу умереть» смерть не призовёшь.

Пока мы молоды и привлекательны, обладаем богатством, властью и силой, окружающие относятся к нам с почтением. Что бы мы ни говорили, принимается ими всерьёз, так, словно это слова самого Будды. Но, когда мы стареем, становимся немощны и не в состоянии более зарабатывать себе на хлеб, никто и слушать не желает наши речи. Мы становимся объектом унижений и презрительного отношения.

Также в пору нашей молодости мы верили в то, что сможем одолеть всех врагов, поддержать близких, преуспеть и в том начинании, и в этом, дабы существенно повысить уровень собственного благосостояния и возвыситься в глазах окружающих. Одержимые такими мыслями, мы проживём эту жизнь, так и не осуществив всего задуманного. Реальность неминуемо идёт вразрез с нашими ожиданиями, мы не в состоянии завершить всего начатого, сердца наши наполняются печалью, а друзей покидает надежда на лучшее. Таким образом, мы подходим к концу жизненного пути, и у нас нет более времени строить новые планы или заниматься самосовершенствованием.

Для примера давайте проследим за эволюцией человека в современном мире. В детстве он ходит в школу и, желая приобрести знания, всякий раз преисполняется гордости за успешно сданные экзамены. Такой состязательный настрой укрепляет его в решимости и далее развивать свой интеллект и природные дарования. Тело его в этот момент в расцвете сил, и органы чувств остры как никогда.

По прошествии некоторого времени юноша взрослеет, находит себе работу, влюбляется и обзаводится семьёй в соответствии с принятыми в его обществе обычаями. Приходит черёд жизни взрослого человека: на него наваливается бремя забот и ответственности, и счастливая пора беспечной юности безвозвратно уходит в прошлое. Даже если сам он вполне доволен собственным существованием, он переживает за своих жену и детей, друзей и родственников. Его будет терзать зависть по отношению к своим более успешным сверстникам, он будет стремиться превзойти равных и смотреть свысока на тех, кто не смог достичь многого в этой жизни. Так, он будет испытывать всевозможные страдания физического и ментального плана, связанные с работой, благосостоянием и репутацией.

В начале жизненного пути, когда он живёт впроголодь и гардероб его весьма скромен, он будет просто искать хоть какую-то работу. Найдя себе работу, он станет мечтать о лучшем месте. Невысокие заработки делают его несчастным, и он недоволен своим низким социальным статусом. Заняв более высокое положение в обществе, он стремится превзойти своего коллегу, и со временем его буквально распирает от гордыни, чувства собственной значимости и мыслей о собственном превосходстве. Так проходят месяцы и годы, пока жизненный путь его не подходит наконец к своему логическому завершению.

Думая о старых тибетских монастырях, поистине восхищаешься тем, как много учеников уже с самого раннего детства были предрасположены к изучению писаний и обладали умом, всецело устремлённым к постижению Дхармы и достижению освобождения. Но были и такие, кто учился лишь с целью превзойти своих одноклассников в знаниях и потом создавать им проблемы во время философских дебатов.

Среди старшего поколения лам и геше были такие, кто полностью посвятил свои мысли Дхарме и без сожаления оставил мирские устремления так, словно они – лишь рябь на поверхности океана. Но некоторые геше традиции гелуг попались в ловушку привязанности к самому титулу «геше», думая: «Вот бы мне стать геше лхарампой[19]» и тому подобное. Тем, кто стремится занять высокий пост в монастырской иерархии, к примеру, стать настоятелем одного из монастырских университетов, где готовят старших геше, или в уездном монастыре, где учат младших геше, нелегко обратить свой ум к Дхарме. Такие люди проводят свою жизнь в заблуждениях, движимые восьмью мирскими заботами. Собрав вокруг себя нескольких учеников, они учреждают шакцанг (монашескую общину). Со временем их начинают величать «Настоятель», и народ выстраивается к ним в очередь за прорицанием. Посетители несут дары, и приходит время, когда они уже не способны удержать своё имущество двумя руками, тогда они назначают казначея. С казначеем у них уже четыре руки, чтобы хранить добро, а когда и их становится мало, они нанимают ключника – теперь у них уже шесть рук. При необходимости штат можно расширить и до восьми рук, и процесс продолжает развиваться подобным образом.

Если мы не в состоянии укротить собственный ум, не следует пытаться имитировать некое подобие практики Дхармы, вводя в заблуждение окружающих. Такой человек, даже если он полагает, что практикует Дхарму и обрёл душевный покой, внимательно присмотревшись, поймёт, что на деле он лишь льёт воду на мельницу восьми мирских дхарм, и ему будет исключительно трудно интегрировать свою «практику» в подлинную практику Дхармы.

Прожив так всю свою жизнь, он встречает старость и немощность в положении, описанном Гунгтанг Цангом (Дже Гунгтанг Ринпоче):

«Двадцать лет проходят в забытьи практики Дхармы, двадцать лет под девизом «Я непременно сделаю это», а потом ещё десять лет с причитаниями: «Ох, не вышло. Ах, не получилось». Вот краткая история того, как мы тратим наши жизни впустую».

Мой личный опыт свидетельствует именно об этом. До двадцатилетнего возраста я с энтузиазмом изучал писания и имел малую толику веры в воззрение пустотности и бодхичитту. Когда ум мой стал более зрелым, я был вынужден сосредоточиться на других вопросах, вовлечённый в решение спорных вопросов с китайским правительством. Время шло, и, продолжив своё образование в этот нелёгкий период, я достиг двадцатипятилетнего возраста. Затем мы потеряли родину и были рассеяны по миру. После этого я продолжил изучать писания, размышлял и практиковал по мере сил и возможностей и встретил своё тридцатипятилетие. Затем я стал больше внимания уделять моей практике, осознав, что, если ум наш не сливается воедино с собственно практикой Дхармы, можно часами начитывать по памяти писания, но к подлинной Дхарме это будет иметь мало отношения. В настоящий момент я твёрдо уверен, что, если мне не удастся укротить свой ум, Дхарма не придёт. Но даже при таком подходе, должном акценте на работе с сознанием и выполнением всего от меня зависящего, для того чтобы по-настоящему практиковать Дхарму, боюсь, что не за горами то десятилетие, когда и я запричитаю: «Ох, не вышло. Ах, не получилось».