Мой бывший муж - Лейк Оливия

– Мам, – пискнула я и не сдержалась – заплакала.

– Катя! – ахнула она.

– Матерь божья, – услышала возглас бабы Таи.

Через секунду меня обнимали родные руки, заботливые, материнские.

– Девочка моя, что случилось? Ника? Вадим? – она гладила меня по волосам, таким же светлым, как у нее, успокаивающе, ласково. Она столько раз людям плохие новости говорила, что готова ко всему – ничего не боялась. – Не плачь, Катюшенька. Не плачь.

– Мне Вадим изменяет, – взвыла и всхлипывать начала. В красках представила, как он, возможно, делал это. Как ту другую – коллегу – раздевал, тягучими поцелуями распалял, страсть пьянящую пробуждал. Это он умел. Всегда умел.

– Так, пойдем, присядем, – она повела меня к столу. – Баб Тая, чайник щелкните.

– Конечно-конечно, – сказала та, а потом к нам присела. Любопытно ведь! Чужие проблемы и страдания больше интереса вызывают, чем все счастье мира. Такова уж природа людская.

Мама гладила меня по руке, пока рыдания не утихли, и платок подала, чтобы нос вытереть. К тому моменту чай подоспел и баранки какие-то.

– Что там у вас произошло?

Я достаточно подробно передала наш разговор с мужем. Может, подскажут что-то. Говорят же, что со стороны виднее. Да и опыта у слушателей побольше моего.

– Ты точно решила, Кать?

– А что ты предлагаешь? – всполошилась я. – Простить его?!

Конечно, не точно! Но я хорохорилась.

– Кать…

– Мам, он даже не просил об этом! Он просто свое отдавать не хочет. Будто я вещь, ему принадлежащая!

– Ты этого не знаешь наверняка, – мягко парировала она. – Жизнь – она, знаешь, разная бывает. Поверь, я многое повидала: мужчин, которые бросали жен после мастэктомии, и тех, кто из последних сил боролся за возможность рядом хотя бы лишний день побыть. Немного разбираюсь. Вадим – не самый плохой человек.

– Человек, да, но не муж! – в сердцах отрезала. Хотя Вадима нельзя было назвать козлом, по крайней мере до последних событий.

– Он тебя бьет? Много пьет? Тунеядец? – это уже баба Тая спросила.

– Нет, конечно, – нахмурилась я. Вадим – мужчина. Мужчина в самом верном понимании этого слова. Совсем не принц, далеко не идеал, но от него такая бешеная энергия исходила, магнетизм истинно первобытный. Он даже пах какой-то дикой самцовостью и дело не в Н24 от «Hermes», которым пользовался на протяжении многих лет (раньше мне казалось, что мой муж постоянен не только в выборе парфюма. Ключевое слово «казалось»).

Вадим из тех, на кого женщины охотятся. Специально добывают приглашения на званые вечера, благотворительные мероприятия и экономические форумы. Красивый, богатый, умный, жесткий и властный. С дымчато-серыми глазами, загорелым тренированным телом и невероятно чувственными губами, изогнутыми в форме древнего лука. В самом расцвете мужественности и на вершине бизнес-успеха. Таким невозможно отказать и еще сложнее удержать. А я отказывала и посылала на все четыре стороны много-много раз. Такие, как Вадим Полонский, в протестные девятнадцать меня только отталкивали. Я была юной максималисткой, примеряла на себя разные социальные формы и судорожно искала свою личностную идентичность.

А он был типичным представителем столичной элиты: уверенный, что может получить все и даже больше, стоит только пальцем поманить. Нет, девушек с улицы не похищал как Удей Хусейн[2], но оно и не требовалось – сами в понтовую тачку прыгали. А я не хотела быть очередной хотелкой мажора. Но и это не основная причина. Вадим пугал меня. Пугал напором и свирепой упрямостью. Целеустремленность, как у разрывной пули: настигнет и в клочья броню пробьет. Я чувствовала, что придет время и он акулой станет, а я далеко не смелая заклинательница. Так и вышло. Не смогла я укротить его и в одном океане рядом плыть. Десять лет понадобилось, чтобы понять это.

– Ну тогда чего ревешь?! – воскликнула баба Тая, врываясь в мою виртуальную реальность. – Хороший мужик на дороге не валяется! А то, что гульнул, – она раздраженно рукой махнула, – да они все такие! Главное, что получку приносит и не пропивает половину.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я от нервного напряжения рассмеялась даже. Ох уж эти советы! Терпи женщина, терпи! Вышла замуж – все, теперь неси этот крест. Даже если тяжело, если к земле придавило, что не вдохнуть и не выдохнуть. Ты же женщина! Женщина все вытерпит.

– Тем более ребенок у вас, – продолжала баба Тая. – Зачем плодить безотцовщину?

– Спасибо за совет, – сухо ответила и на мать посмотрела.

– Баб Тай, – строго начала она, – там в палатах заждались вас.

– Ой, батюшки, пошла-пошла, Нина Михайловна, – вскочила резво и, схватив ведро со шваброй, ретировалась.

– В чем-то она права…

– Мама! – не выдержала я.

– Только в том, что с плеча рубить не нужно. Помнишь, как Вадим красиво ухаживал за тобой, добивался…

Ха, ухаживал! Сорил деньгами, пыль в глаза пускал, меня, непокорную, получить хотел. Трофей, приз, игрушку с забавным механизмом внутри. Позже изменился и отношение ко мне, но не сразу. Далеко не сразу.

Москва, апрель, 2011 год

– Блин! – тихо выругалась я, выйдя из подъезда. Черная тонированная «BMW» стояла так, чтобы мимо не пройти, чтобы все видели и водитель всех видел. – Что тебе нужно? – сложила руки на груди воинственно, всем своим видом показывая, что мне неприятно его внимание.

– Мальвина, что ты такая вредная? – Вадим не вышел, нужным не посчитал, только стекло с передней стороны опустил.

– От тебя устала, – едко ответила и обойти машину попыталась. Ага, как же! Я влево – «бэха» за мной. Вправо метнусь, и она туда же. И ведь не с подростком дело имею, взрослый двадцатипятилетний лоб прохода не дает! – Мне может еще одну машину тебе разбить?! – возмутилась я.

Месяц от него бегаю уже, период дипломатии закончился. Теперь у меня агрессивное отстаивание личностных границ. Для студентки международного факультета МГИМО – это определенно незачет, провал в переговорах.

– Бей, – легко согласился Вадим, – только на этот раз расплачиваться натурой будешь.

Ничего подобного делать я не собиралась, поэтому сиганула в клумбу с пышным колючим шиповником. Если парадный проход закрыт, можно и через черный ход убежать.

– Не так быстро, Мальвина, – Вадим нагнал меня в проулке между домами. К себе прижал, расплющил о широкую грудь, обтянутую голубой рубашкой. Я даже не пыталась вырваться – не выйдет. Он больше, выше, сильнее. Мышцы под моими ладонями бугрятся, рукава закатаны, и я вижу крепкие руки с редкой порослью волос и крупными вздутыми венами. Напряжен, зол, яростен. По глазам видно. Надоело ему играться со мной, но проигрывать не привык. – Я не отстану, Катя. Перестань сопротивляться.

Я задрала голову, вызывающе подбородок вскинула, в насмешке губы скривила. Я высокая, а он еще выше. Смотрит, не мигая, глазами волю сломить пытается, но я не сдамся.

– Ты мне не нравишься, Полонский. Отстань! – да, я знала его фамилию, знала, кто его отец, знала, чем Вадим занимается. Там власть, деньги, связи, политика и государство.

– Врешь! – сквозь зубы процедил и в губы мои взглядом впился. Сожрать хотел и меня заодно. Дикостью и похотью от него за километр несло. Возможно, он мог меня силой взять, выпить тело мое до дна и, вероятно, правосудие не настигло бы. Таким, как он, многое позволено. Но ему по-другому нужно: чтобы любила, плакала, умоляла. Боготворила и навстречу бежала собачкой дрессированной. Чтобы сердце мое в руках держать и жонглировать им, пока не упадет и не разобьется. – Ты же дрожишь вся, струна моя натянутая, – и руками жгуче по спине провел. – Ты пахнешь спелыми персиками, Мальвина моя… – склонился ко мне и в губы прямо шептал. Мне в живот его возбуждение упиралось, тонкую ткань блузки прожигало. Нужно было наглухо кожанку застегивать! Мы ни разу не целовались, не касались друг друга интимно, но энергиями обменивались постоянно. Словно дикие звери на случке, необузданные и жестокие. Мы трахались глазами, когда пронзали взглядами, зубами, когда сдерживались и сжимали челюсти, руками, когда отталкивали и удержать пытались. Даже я признавала, что воздух густеет и раскаляется, когда Полонский рядом. Это притяжение на уровне инстинктов. Но мы ведь не животные. Не альфа и омега, которые в течке здравомыслие теряли. Мы люди. Мы выбираем головой и сердцем.