Лавров - Александр Иванович Володин

писать к вам, послать вам мою лепту в сокровищницу свободной русской мысли, сокровищницу, открытую вами; но только теперь нахожу возможным исполнить мое давнишнее желание и посылаю вам несколько листков стихотворений, в которых я старался по мере сил отозваться на некоторые вопросы ближайшей современности… Вам, одному из лучших наших писателей, вам, в сочинениях которого я нашел много своих задушевных мыслей, своих искренних убеждений, вам предоставляю я обнародовать их, если найдете это полезным…»

После рассуждений о действенности в России политической поэзии, о том, что эта поэзия тем современнее, чем меньше автор «поэт кружка» (себя Лавров таковым не считает), Лавров начинает, по сути дела, полемику с Герценом: вы браните Петербург, а там есть «клок людей», не принадлежащих ни к «России Зимнего дворца», ни к «беззаботной машинальной России». «Клок» этот, состоит из разных людей, но все они сходятся в одном — в праве свободной мысли. В этом-то и заключается будущность России: «совестливое изучение и свободное мышление собирают материалы, из которых построится здание нашего будущего отечества, когда настанет минута, великая минута изменения, — а она придет, необходимо придет…»

Лавров не согласен со скептицизмом и пессимизмом герценовского «С того берега» — как можно отрицать, оспаривать «возможность прогресса, возможность закона необходимого улучшения»? Характеризуя основоначала своей собственной философии истории, своей «разумной религии», Лавров утверждает: мы не знаем, есть ли законы развития общества, доказать их наличие или отсутствие невозможно, но необходимо верить в «совершенствование человечества». Отсюда и отношение к вопросу о характере преобразований в России: «И я верю в возможность преобразования и совершенствования России, не страшным переворотом, который разрушит все существующее, чтоб дать вырасти новому, но примирением прошедшего с будущим, примирением, которое, конечно, будет иметь свои жертвы, свои потрясения, но не более другого исторического переворота. И когда в истории прошлое гибло безвозвратно?»

Голос Герцена Лавров расценивает как одну из сил, участвующих в процессе преобразования России. Но эта сила не единственная. Правда, о других силах судить трудно: этому мешает отсутствие в стране публичности, отсутствие «замечательных личностей, около которых можно было бы сгруппироваться», незнание средств и потребностей общественной жизни.

Главная проблема русской действительности — это, конечно, освобождение крестьян. Эта мера необходима, но все дело в том, как ее осуществить. Правительственные чиновники не имеют об этом понятия. Помещики, большею частью сознающие, как считает Лавров, необходимость ликвидации крепостной зависимости, тоже не знают, что делать конкретно. Да и вы, обращается Лавров к Герцену, лишь «провозглашаете начало, предоставляя чернорабочим найти средства его применения». Но тут-то как раз «встречается множество затруднений». Одно из них — возможность внезапного разорения мелкого дворянства, что, по Лаврову, нежелательно. Да и не в том только дело, чтоб крестьянин был не крепостной, а в том, «чтоб он был точно свободен»…

Каким же путем идти? Надо в каждом уезде составить комитет из помещиков, потом — созвать собрание депутатов в Петербурге или в Москве для составления плана освобождения крестьян для России в целом. Путь этот «весьма длинен, но он единственный».

Однако правительство, считает Лавров, совершенно не готово к решению крестьянского вопроса. Где тот министр, который решился бы предложить государю подобный проект? Нет его. «Где государь, который решится принять эту мысль и провести ее до конца, не останавливаясь на полдороге и не сворачивая на старую колею?..» Более всего опасаются волнения в народе, когда вопрос об освобождении крестьян будет поднят. Но разве этого волнения можно избегнуть?

Что же делать в этих условиях? Готовиться. Готовиться изучением, так как недостаток знания — это одна из язв российского общества; готовиться очищением, потому что другое бедствие отечества — нравственное унижение личности, идолопоклонство разных видов и форм, в том числе и либеральное: «Либерал, который среди топких намеков на современное зло кадит современному идолу, может быть и полезен в данную минуту, по он отрекается от будущего». Но ведь придет же когда-то «мгновение», когда «болезнь, разлитая по жилам отечества, выразится кризисом, более или менее сильным, более или менее опасным», когда «сам больной потребует более рационального лечения». Будем молча готовиться к этой минуте, чтобы кризис не застал нас врасплох… А пока — пока каждый пусть совершает благо в своем круге деятельности, исполняя тем самым свой гражданский долг.

Вот какую «программу» начертал Лавров. И перед кем? Перед Герценом.

В августе 1857 года четвертая книжка «Голосов из России» с этим «Письмом…» Лаврова и двумя его стихотворениями («Пророчество» и «Русскому народу»), объединенными названием «Современные отголоски из России», вышла в свет. Где-то около этого времени Герцен посылает стихи Лаврова Виктору Гюго (ему именно они были посвящены), а в «Колоколе» от 1 декабря (лист 6) печатает такое извещение: «Виктор Гюго просит редактора «Колокола» переслать его искреннюю благодарность русскому поэту, посвятившему ему «Современные отголоски из России». Мы извещаем автора, что, по его желанию, экземпляр его стихотворений, напечатанных в IV книжке «Голосов из России», был нами доставлен Виктору Гюго в Гернсей». Дошла ли эта весть до Лаврова?

То, о чем. Лавров откровенно писал Герцену, он пытался хоть частично выразить в подцензурных статьях. В конце третьего «Письма о разных современных вопросах» («Общезанимательный вестник», 1857, № 20) он призывал: «Надо сойтись с разных углов России нескольким лучшим людям и поговорить о наших потребностях, о наших стремлениях, о нашем настоящем и будущем. Надо сойтись с желанием не шума и самолюбивых споров, а с желанием знания, не для личных выгод, не для тщеславия, а на пользу науки и отечества…

Тогда услышим мы голоса сотни людей, возможность существования которых в глуши провинции нам кажется непонятною и которые теперь живут и умирают в неизвестности, поддерживая своим присутствием нравственно здоровую атмосферу в своем краю.

Тогда благоразумный сановник узнает, что и где нужно сделать и к кому обратиться, чтобы начинание было выполнено не только на бумаге, но и на самом деле…

Тогда настанет время порядка — не искусственного порядка бюрократов, но действительного порядка, согласного законам развития и движения…

«Но как же это сделать?» — спросит читатель… Впрочем, нет, я не считаю своих читателей столь наивными, чтобы предложить мне подобный вопрос.

Ведь это фантазия, почтенный читатель, чтоб позабавить вас четверть часа игрою в серьезные мысли. Да, чистая фантазия. Где же нам, Славянам, сойтись бескорыстно и спокойно, потолковать об общеполезном деле?..

Но отчего же и не пофантазировать немножко?..

Один из многих».