Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Горбачев хотел удержать власть, хотя отлично понимал, что Ельцин ему ничего не простит. И после того, как прошел известный октябрьский пленум, на котором из состава Политбюро он был выведен и позже освобожден от должности первого секретаря МГК, начался период бескомпромиссной схватки двух лидеров. Один — обладатель безмерной власти; другой — неукротимого характера, мстительный и злопамятный. В первое время после изгнания Ельцина из штаба власти Горбачев не знал, как поступить с ним. Он советовался с разными руководителями, однажды мне пришлось присутствовать при этом разговоре. Во всяком случае многие ему говорили о том, что лучше, если Ельцин будет работать вне Москвы на любой приемлемой для него должности. Но здесь Горбачев настоял, чтобы оставить его в столице, не выводить из состава ЦК и назначил на министерскую должность — первого заместителя председателя Госстроя. В тот период Ельцин был слаб и внешне послушен, писал слезливые письма Горбачеву с просьбой сохранить его на посту секретаря горкома партии. Но Горбачев не хотел его возврата. А спустя примерно полгода Ельцина подхватила межрегиональная группа, сделала его своим лидером, Горбачев понял опасность всего происходящего. Стал искать пути для примирения. Однажды в нашем с ним разговоре было произнесено следующее: "Мы его брали как человека, который может осуществлять те идеи, которые будут формироваться в Политбюро. Но из этого ничего не получилось. Ельцин очень своеобразный человек". Позже в одном из своих выступлений он скажет откровеннее: мы назначали его на пост в Москве для уничтожения столичной мафии, всего, что накопил Гришин. Свердловчане, знавшие Ельцина, в том числе секретари обкома, говорили, что ни в коем случае нельзя его брать во власть, потому что тогда власть будет не у Горбачева, а у Ельцина. Этот человек с очень упрямым, настойчивым характером, и власть он будет брать всеми возможными средствами и из своих рук никогда не выпустит. Больше всего это беспокоило Рыжкова, и он неоднократно об этом говорил Горбачеву, что он делает большую непростительную и трагическую ошибку. Николай Иванович знал Ельцина изнутри, все его слабые и сильные стороны. Об этом же говорили и другие члены ЦК. Может быть, поэтому Ельцина взяли сначала заведующим отдела, и только позже секретарем ЦК, чем сильно его обидели, потому что он считал для себя подходящим более высокий пост. Горбачев тогда этого не понял. Ельцин уже в тот период, по существу, затаил обиду. Потом ввели в состав Политбюро, сделали секретарем горкома. Я не буду рассказывать обо всей этой истории, это особая тема, но во всяком случае Горбачев нажил себе самого страшного противника. Сильней его, я думаю, в нашем обществе за последние 30-40 лет не было, а во главе межрегиональной группы демократствующих сил он превращался в роковую для Горбачева фигуру. И, как я уже заметил, однажды Горбачев мне сказал: "Как ты считаешь, не лучше ли его вернуть к работе в партии и сделать соратником?" Я сильно сомневался в возможности возвращения Ельцина. Но считал, что нормальное сотрудничество всегда лучше, чем конфликт. "Если вы этого хотите, то нужно его пригласить и соответствующим образом поговорить. Перестройку вы начинали вместе, и вы на него делали определенную ставку, в конце концов вы ему доверяли, и тот факт, что после октябрьского пленума не растоптали, никуда не выслали — ко многому обязывает. Надо встретиться и поговорить. Горбачев минуту размышлял и ответил: "Звони Ельцину и приглашай его ко мне".
Я позвонил Борису Николаевичу и сказал, что Горбачев хотел бы с ним встретиться. А это было в то время, когда отношений между ними никаких уже не было. Тем не менее Ельцин приехал. Горбачев почему-то решил повести разговор при мне, хотя я всегда стремился избегать участия в подобных беседах. Но у меня ничего не получилось. Разговор завязался, и Горбачев повел его в том духе, о котором я говорил: начинали вместе и теперь надо было бы найти возможность для дальнейшего сотрудничества. Как Ельцин относится к этому? Ельцин тогда на предложение о сотрудничестве ответил жестко: "Нет". Это шокировало Горбачева, по существу, он получил оплеуху. И генсек понял тогда, что он недооценил Ельцина, и теперь противник стал не просто противником, он стал смертельным врагом. Я говорю об этом потому, что во всех тех событиях, которые происходили, той борьбе за власть именно столкновение двух лидеров является самым главным. У нас очень много писалось и говорилось о событиях того августа или о каких-то личностях, датах, о так называемом ГКЧП, хотя, по существу, это было выступление конституционного органа — Совета безопасности. Но писали люди, которые, во-первых, не понимали всей сложности и многомерности ситуации. Одни просто и не могли бы понять суть происходящего, другие не имели для этого соответствующих фактов и лишь демонизировали членов Совета безопасности. Многие писали о людях уважаемых, не зная их вовсе, не видя, никогда не встречаясь, как говорится, катили бочку из-за страха или денег. Это мог быть и социальный заказ, либо желание лягнуть кого-то вдогонку. Никто ни в период августа—сентября 1991 года, ни позже не захотел разобраться во всей глубине причин происшедшего: почему люди, обладающие всей полнотой власти, какая только возможна, — вице-президент Янаев, председатель КГБ Крючков, министр обороны Язов, министр внутренних дел Пуго, заместитель председателя Совета обороны Бакланов и другие пошли на эту меру? Самым главным мотивом был и остается мотив, связанный с готовящимся развалом государства со столкновением двух личностей в борьбе за власть.
Ельцин хорошо понимал, что он может прийти к власти только при одном условии: если не будет Горбачева. Чтобы не было Горбачева, нужно ликвидировать Центр. И вот тогда начались и те самые катаклизмы, связанные с финансированием, отчислением в централизованный фонд и прочее, столкновение республик с Россией и между собой. Что это значило? Кто-то перестал поставлять зерно в Узбекистан. Узбеки оказались без хлеба, потому что это была республика, которой некогда было сказано: ваша задача давать Родине хлопок, а все остальное мы вам завезем. Я помню, как-то, будучи в Узбекистане еще при Рашидове, он мне так полудоверительно говорил: "Смотрите, у нас все время трудности с зерном и происходит это в связи с тем, что у нас монокультура, мы производим только хлопок, но поставщики из Казахстана сорвали поставки зерна. Мы должны принимать какие-то меры, у нас люди недовольны, потому что у нас основной продукт питания — хлеб". И это было в общем-то правильно, потому что Узбекистан потреблял мяса в 2-3 раза меньше, чем его потреблялось в среднем по стране и во всяком случае в Москве. Если мне не изменяет память, в столице потреблялось до 100 килограммов мяса и мясопродудктов на душу населения, а в Узбекистане было 23 или 26 килограммов. И тогда произошло то, о чем я говорил. Борьба Горбачева и Ельцина, развал экономики привели к нарушению кооперационных поставок товаров, комплектующих изделий. Останавливались заводы, рабочие негодовали. В республиках возникло недовольство. Люди стали искать выход из положения. Уже той прелести, которая существовала во взаимных связях не было. Когда человек остается голодным, он, естественно, ищет причину в правительстве и соседях, считая, что его кто-то объедает. Я присутствовал практически на всех заседаниях комиссии по подготовке нового Союзного договора. Знаю все перипетии борьбы, которая развернулась на них. И уже тогда все республики смотрели не на Горбачева, они смотрели на Ельцина, потому что он сразу повел себя независимо — с позиции диктата, и главы республик поняли, что если хотят удержать производство: промышленность, сельское хозяйство и т.д.,— то надо ладить прежде с ним, потому что самый большой кусок они получали от России. А Горбачев чувствовал себя кутенком, которого Ельцин обрывал и осаживал. Я помню одну фразу, которую Ельцин сказал: "Вы мне дадите или нет высказаться или будете все время перебивать?" Горбачев сник, он все больше терял лицо. Боясь Ельцина, Горбачев, чтобы удержаться у власти, начал разрабатывать идею всенародного избрания президента СССР, но боялся, что его не изберут. Он искал другие пути дискредитации Ельцина и устранения его с политической арены. Для этого он готовил меры для введения чрезвычайного положения.
Ради желания как-то удержаться у власти он стал готовить новый Союзный договор. И он был подготовлен, но подписание его могло произойти с нарушением Конституции. Его не обсуждали, он и не выносился даже на рассмотрение Верховного Совета. Решили тайно принять важнейший документ. Поскольку я занимался и этим вопросом, то мне было известно, сколько республик приедет, сколько подпишет и сколько не подпишет Договор. Тогда около 8 республик не были готовы к подписанию: Молдавия, Прибалтика, Закавказье. И Украина высказывала свое особое мнение. Она не говорила прямо "нет" только потому, что тогда бы вообще все развалилось. Были сомнения у руководителей других республик….
- Путин, в которого мы верили - Александр Проханов - Публицистика
- Свой – чужой - Александр Проханов - Публицистика
- Главная ошибка Ельцина - Олег Мороз - Публицистика
- Газета Завтра 289 (24 1999) - Газета Завтра Газета - Публицистика
- Газета Завтра 296 (31 1999) - Газета Завтра Газета - Публицистика
- Газета Завтра 286 (21 1999) - Газета Завтра Газета - Публицистика
- Газета Завтра 299 (34 1999) - Газета Завтра Газета - Публицистика
- Газета Завтра 301 (36 1999) - Газета Завтра Газета - Публицистика
- Газета Завтра 293 (28 1999) - Газета Завтра Газета - Публицистика
- Газета Завтра 311 (46 1999) - Газета Завтра Газета - Публицистика