- - Бояринов Максим

Отлично понимая, насколько шаткий и условный получается план, прибираю за собой. Точнее смотрю, не наследил ли сверх меры. По уму, надо бы и девку оставить в залитой кровью сторожке. Но когда я по уму что-то делал? Да и резать человека только за его тупость - как-то не по-самурайски. Пусть живет.

Открываю дверь, предварительно повязав платок на физиономию, прямо как ковбой из старого мультика. Поблядушка вжимается в уборочный инвентарь, пытаясь стать невидимой.

- Так, слушай меня сюда. Вали отсюда бегом, понятно? Будут спрашивать - с дальнобоями каталась. Меня не видела. Вообще и в принципе. Языком ляпать начнешь - найду и зарежу. Ясно?

Девка кивает, и опасливо косясь, словно ожидая выстрела в спину, в точном соответствии с указаниями, ломится в сторону ворот. Ну и пусть себе бежит. Несмотря на всеобщее мнение о девицах легкого поведения, лишний раз они рот стараются не открывать. Особенно, в провинции, где все и всё на виду.

Выхожу за ворота и отвязываю охрипшего пёсика. Тот недовольно тявкает, и поджав хвост убегает в сторону родного села. Ну, в его молчании я точно уверен.

Уничтожать следы, вернее, маскировать последствия оперативно-диверсионной деятельности смысла нет. Даже если предположить, что провозившись до утра, рискуя нарваться на нежданных ночных посетителей, я смогу замыть кровь и надежно спрятать трупы, то само исчезновение охраны всполошит этот муравейник сильнее взорвавшейся гранаты. Так что хрен с ними. Что же до идентификации личности главного героя, то есть меня, шибко сомневаюсь, что здесь будет толковая криминологическая экспертиза.

Вывожу джип за ворота, закрываю за собой створку. Дребезжит, конечно, но грех ноги бить, когда колеса прежние хозяева сами пригнали...

Оставляю “Ландкрузер” метрах в пятиста от того места, где в кустах стоит мой “Опель”. Бросаю с открытыми дверями и ключом в замке. Пусть стоит. Хотя вряд ли простоит долго - народ в здешних краях запасливый и мимо такого подарка судьбы ни за что не пройдет. Но так даже лучше. Пусть ищут.

В машине ненадолго перевожу дух. Усталость причудливым образом мешается со странным удовлетворением. Не от убийства, нет. И даже не от того, что неожиданно и удачно получилось рассчитаться по некоторым старым долгам. Просто я снова чувствую себя … черт его знает, откровенно говоря. Сложное чувство. Человеком чувствую. Живым человеком, с настоящей целью, пусть и запредельно трудной.

Эх, Сербин, Сербин… Кто бы тебе сказал тогда, двадцать лет назад, спасаясь от уголовной ответственности ты подпишешь себе смертный приговор от рук настоящего американского шпиона. А меня вытащишь с того света, поскольку Котельников бы опустившегося алкаша Верещагина точно на тот свет спровадил, без вариантов…

Вот она, рука судьбы. Но что случилось, то случилось. А что будет, того еще нет.

Как известно, все дороги ведут в Рим или через Рим. А для меня путь в Прилуки лежит через Киев...

37. Старая крепость

К базе, укрытой в развалинах древней крепости, вел всего один путь - через глубокое сырое ущелье. Даже не дорога - тропа, что петляла худосочной гюрзой меж скал и обрывов. Она была столь узка, что маленький караван из двух камуфлированных “Лендроверов” с турецкими номерами, которые встретили Джамаля на аэродроме в Хьякари, едва сумел разминуться с отарой овец, конвоируемых пастухом и парой мелких, но шумных собак.

Пастух, одетый в мешковатые штаны-сервалы, просторную рубаху-стархани и нечастый в этих краях паколь1, ассоциирующийся у европейца с образом “афганского моджахеда”, проводил процессию неожиданно внимательным цепким взглядом. Учуяв запах выхлопа дернул ноздрями. Недовольно поморщился и, оставив отару на попечение собак, сошел с дороги. Там он вытащил из просторных карманов спутниковый телефон «Qualcomm» и, прослушав несколько тактов ритмичной "I Like To Move It" от “Reel 2 Real”, выставленных собеседником вместо гудков, сказал пару коротких фраз. Выслушав ответ, коротко кивнул сам себе, спрятал телефон в недрах одежды и поправил сползший АКМ. Окинув взглядом острые пики и сверкающие ледники Джило-Сата, он пошел обратно к стаду.

Через горные хребты Восточного Тавра, проходит много границ. Сирия, Турция, Иран, Ирак и Армения владеют здесь сопредельными территориями. Но хозяевами этих гор, грозных и очень красивых, считают себя живущие здесь испокон веку курды. У них на это есть основания. В Курдистане крутые скалы, высокие ледяные пики, глубокие ущелья и труднопреодолимые перевалы. Воевать регулярным армиям здесь практически невозможно, охранять границы - тем более. Чем с незапамятных времен и пользуются представители этого малочисленного и воинственного народа.

Восточные завоеватели - парфяне и персы, благоразумно обходили Восточный Тарс. Воины Халифата, хорезмийцы и пришедшие вслед за ними монголы понимали, что с жестокими обитателями разбросанных среди скал кишлаков им не справиться. Алчные гости с запада - эллины, римляне, позже византийцы и крестоносцы, не обладали мудростью древних цивилизаций. Пытаясь контролировать торговые пути Курдистана, они возводили здесь крепости и размещали в них гарнизоны.

Однако судьба горных твердынь оказывалась неизменно печальной. Рано или поздно, отрезанные от метрополий, эти форпосты европейской цивилизации лишившись защитников обращались в руины. Так что теперь об их некогда грозном величии напоминали разве что осыпавшиеся башни и арки, сложенные древними мастерами. Перед ремесленными секретами давно почивших каменщиков время оказалось бессильно...

Крепость, отмеченная на турецких военных картах как аул “аль-Хааг” - некогда самый восточный из таких форпостов - была выстроена, как утверждает легенда, по приказу самого Александра Великого, но после его смерти попала в руки парфян. В средние века она недолго служила пограничной крепостью византийцев, затем перевалочным пунктом румских турок-сельджуков, потом стала прибежищем невесть откуда взявшихся здесь тамплиеров и, в конце концов, пала под ударом монголов. Все хозяева аль-Хаага так или иначе увековечили следы своего пребывания в камне, и Джамаль, приезжая сюда, любил бродить вдоль старых фундаментов. Там можно было разобрать полустертые греческие буквы, арабскую вязь, изображение крестов с “ласточкиными хвостами” и тамги хорезмийских эмиров...

В качестве главной базы аль-Хааг был выбран не случайно. Номинальные владельцы этих земель, турки, так и не смогли утвердиться здесь как хозяева. После нескольких тщетных попыток взять горную провинцию под контроль, потеряв немало людей и техники, они оставили “неистовых курдов" в покое.

Подходы к крепости отлично просматривались и хорошо охранялись. Местные жители, для которых Джамаль был своим, обеспечивали небольшой гарнизон всем необходимым припасом. При этом за небольшую мзду они еще выполняли роль внешней охраны и осведомителей. Немаловажно было и то, что в нескольких десятках километров от крепости тянулась, обозначенная только на картах, никем не охраняемая, иракская граница ...

Джамаль и его бойцы и раньше чувствовали себя здесь как у Аллаха за пазухой. Но после того как при помощи всесильного Моргана курдским повстанцам удалось купить в Украине и доставить сюда два ЗРПК “Тунгуска”, аль-Хааг стал защищен от последней и самой серьезной угрозы всех повстанческих горных баз - боевых вертолетов.

Одолев последний крутой подъем, “Лендроверы” въехали на главную и единственную улочку аула, остановились у крепостных развалин. Их уже ждали. Естественно, не с гранатометами, до поры мирно спящими в прохладе подвалов, чьи прохладные своды помнили еще воинов с алыми крестами на белоснежных плащах. Зачем оружие? Приехали не враги, а друзья! Поэтому, высыпавшие на улицу люди были практически безоружны. Ну не считать же за оружие, в самом деле, несколько десятков русских, китайских и болгарских “калашниковых”, да парочку древних как сами горы, “маузеров”, оставшихся в этих горах еще с тех времен, когда германцы продавали туркам свои великолепные винтовки… “Калашников” для нынешнего горца, такая же обязательная деталь национального костюма, какой был раньше кинжал …