Цветы под дождем и другие рассказы - Розамунда Пилчер

— Знаю. Она, конечно, сумасбродка и упрямица, каких поискать, но я тоже снимаю перед ней шляпу.

— Она совсем не такая, какой ее считают люди.

— Нет. Просто у нее были тяжелые времена. После развода я предложила им с Криспином жить у меня, но она не согласилась. Сказала, что должна справиться сама. — Мэйбл замолчала. Том почувствовал, что она смотрит ему в лицо, и, подняв глаза, встретился с ее задумчивым, придирчивым взглядом.

Но прежде чем он успел что-то сказать, Мэйбл заговорила снова.

— Чем вы занимались сегодня, ты и Китти?

— Обошли дом. Перекусили в «Собаке и утке» в Кэксфорде, съездили в Алник и прошлись по магазинам. Я купил ей сине-белые фарфоровые тарелки «Споуд», чтобы украсить буфет. Потом отвез домой. Вроде бы всё.

— Вы с Китти всегда были очень близки. Думаю, ты единственный по-настоящему ее понимал.

— Как-то раз вы сказали, что мне надо на ней жениться.

— А ты сказал, что это будет кровосмешение.

— А вы ответили, что когда-нибудь она станет красавицей.

— А ты заявил «поживем — увидим».

— Что же, я увидел, — сказал Том.

Мэйбл посидела молча, словно ожидая, чтобы он объяснился. Однако Том ничего не сказал, поэтому она просто заметила:

— Только не тяни с этим слишком долго.

Где-то далеко, в глубинах замка раздались приглушенные звуки музыки. Оба прислушались. Словно из уважения к поводу, по которому был устроен праздник, длинноволосые юнцы с дискотеки решили для начала включить вальсы Штрауса.

Мэйбл искренне обрадовалась.

— Как чудесно! Правда, я думала, — добавила она, словно считала, что хитроумная стереосистема была музыкальным инструментом, на котором юнцы должны были играть, — что у них в репертуаре один только рок-н-ролл.

Он собрался было немного ее просветить, но тут в спальню снова постучали.

— Мэйбл!

Дверь тихонько приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась голова Китти. Том встал с кровати.

— Мэйбл, я вас повсюду ищу. Юстас говорит, начали подъезжать первые машины, так что вам надо спуститься вниз, чтобы приветствовать гостей.

— Боже ты мой! — Мэйбл поднялась на ноги, поправила прическу, разгладила кружевной перед юбки.

— Я и не знала, что уже так поздно. — Она добродушно взглянула на Китти. — А когда же приехала ты?

— Где-то пять минут назад. Оставила машину у заднего входа — она такая грязная, что я не решилась подъехать к парадному. Мэйбл, вы выглядите просто как картинка! Но поспешите. Пора спускаться.

— Уже иду, — сказала Мэйбл.

Она собрала с кровати гравюру, оберточную бумагу и ленту. Поцеловала Тома в щеку и пошла к двери, по пути с довольно рассеянным видом поцеловав и Китти, — спина прямая, бриллианты сверкают, кружевной трен колышется, волочась по протертому ковру.

Стоя в противоположных концах комнаты, Том и Китти улыбнулись друг другу. Том сказал:

— Мэйбл не единственная, кто выглядит сегодня как картинка.

Китти была в платье, до того женственном и романтичном, что оно внезапно сделало ее совсем другим человеком. Платье было из блестящего атласа, белое с голубыми разводами, глубокий вырез обнажал хрупкие плечи и беззащитную шейку. Блестели только что вымытые густые светлые волосы, собранные на затылке в тяжелый узел. Она надела маленькие жемчужные сережки, золотые часики с драгоценными камнями охватывали узкое запястье.

— Откуда у тебя такая красота?

— Часики ужасно старые. Я получила их в подарок, когда мне стукнуло восемнадцать, — мама хотела сделать из меня дебютантку. Она послала мне часы в большущей коробке. Почтальон ее еле дотащил.

Том улыбнулся.

— Входи и закрой дверь. Я буду готов через минуту.

Она так и сделала; вошла и присела на кровать, где только что сидела Мэйбл. Китти смотрела, как он обувает ботинки и завязывает шнурки, надевает смокинг, застегивает пуговицы, раскладывает по карманам деньги, ключи и носовой платок.

— Что ты подарил Мэйбл на день рождения?

— Гравюру Кинтона. Она сказала, что заберет ее с собой.

— Куда это она собирается ее забрать?

— В маленький домик в деревне. Мэйбл уезжает из замка.

После короткой паузы Китти сказала:

— Я ожидала чего-то в этом роде.

— Я не знаю, можно было тебе об этом говорить или нет. Будь добра, пока не упоминай о переезде.

— Живительно, что она продержалась так долго… Я имею в виду, прожила здесь. Я… я рада, что она уезжает.

— Я тоже. Как сказала сама Мэйбл, с праздника лучше уходить в самый разгар веселья. Она не хочет сидеть тут одна, состарившаяся и одряхлевшая, и быть обузой для семьи и друзей.

— Если она состарится и одряхлеет, — заявила Китти, — я буду ухаживать за ней.

— Да, — согласился Том. — Я уверен, что так и будет.

Снизу по-прежнему доносилась музыка. Но теперь к ней примешивался шум подъезжающих автомобилей и голоса — друзья Мэйбл съезжались со всей страны, чтобы поздравить ее с днем рождения.

Том сказал:

— Нам пора идти. Надо оказать Мэйбл моральную поддержку.

— Хорошо, — кивнула Китти.

Она встала, расправила юбки точно так же, как до того Мэйбл. Том взял ее за руку, они вместе вышли из комнаты и по длинному коридору двинулись к лестнице. Музыка стала громче, отчетливей. «Сказки Венского леса».

Рука об руку они начали спускаться по ступеням. Миновали пологий изгиб с арочным окном, и их взорам открылся просторный холл, освещенный пламенем камина и бесчисленным множеством свечей: их язычки отражались в сверкающих бокалах с шампанским, целая батарея которых стояла на столе.

Это мгновение показалось Тому настолько ценным, что ему захотелось продлить его еще немного, чтобы запомнить навечно, навсегда.

Том остановился и придержал Китти за руку.

— Подожди минутку, — сказал он.

Она обернулась и посмотрела на него.

— Что такое, Том?

— Эта минута никогда не повторится. Ты ведь знаешь это, не так ли? Давай не будем спешить.

— А что же нам делать?

— Насладиться ею сполна.

Он присел на широкую верхнюю ступеньку лестничного пролета и увлек ее за собой. Китти села, расправив шелестящие юбки, и обхватила руками колени. Она улыбалась, но Том знал, что Китти его поняла. Он ощущал радость, удовлетворение от того, что все так совпало. Время, место и… девушка.

Китти. Он знал ее всю свою жизнь — и как будто не знал вовсе. Она была частью всего — этого вечера, Кинтона… Том поднял глаза и обвел взглядом расписной потолок у них над головами и пологий изгиб каменной лестницы, на которой они сидели. Потом посмотрел в ее очаровательное личико и сердце его преисполнилось восторга.

Он спросил:

— Значит, когда вы переезжаете из домика на колесах в свой новый коттедж?

Китти рассмеялась.

— Что тут смешного? — поинтересовался Том.

— Ты! Я думала, ты сейчас скажешь что-нибудь ужасно романтическое, какой-нибудь комплимент. А вместо этого ты спросил, когда я выезжаю из трейлера.

— Романтика и комплименты обязательно будут, только чуть позже. Сейчас меня интересуют вполне земные дела.

— Ну ладно. Как я и говорила, примерно через две недели.

— Я тут подумал… Если ты сможешь подождать месяц, я постараюсь взять отпуск на несколько дней. Собирался съездить в Испанию, но сейчас предпочту вернуться в Нортумберленд и помочь тебе с переездом. Если, конечно, ты не против…

Китти перестала смеяться. Ее огромные ярко-синие глаза не мигая смотрели ему в лицо.

— Том, только не надо меня жалеть!

— Я никогда не смог бы жалеть такого человека, как ты. Ты вызываешь восхищение, зависть, порой злость. Но жалость в этот список определенно не входит.

— Тебе не кажется, что мы слишком давно знакомы?

— На мой взгляд, мы знакомы как раз недостаточно!

— У меня Криспин…

— Я знаю.

— Если ты приедешь мне помочь — а я была бы просто счастлива, если бы ты приехал, — и потом решишь, что с тебя достаточно… я хочу сказать, ты не должен думать, будто без тебя я не справлюсь… не смогу одна… Что я недостаточно сильная…

— Знаешь что, Китти? Перестань ломать копья понапрасну.

— Ты не понимаешь…

— Я прекрасно все понял. — Он взял Китти за руку и стал рассматривать ее ладонь. Том думал о Мэйбл и Кинтоне: как замок превратится в руины, а тетка со своими собаками наконец-то поселится в доме с центральным отоплением и впервые в жизни перестанет мерзнуть. Он вспоминал, как маленькая Китти, упрямая и храбрая, просидела всю ночь на крепостной стене, надеясь на встречу с привидением, думал о Криспине, который будет спать в своей кроватке в новом доме, а проснувшись, наблюдать, как на горизонте восходит солнце.

Рука у Китти была обветренная, с въевшейся грязью и поломанными ногтями, но ему она казалась прекрасной. Он поднес ее к губам и поцеловал в ладошку, а потом по одному загнул пальчики, словно вложил туда подарок.