Информация - Роман Сенчин

Он никогда не был доволен окружающим миром, людьми, своей судьбой. Раньше это в основном заставляло негодовать, а теперь, когда жизнь долбанула меня со всей дури, я слушал его ворчание и бурчание почти с удовольствием. Хотя вроде бы должен был, наоборот, негодовать сильнее прежнего, – сидит рядом здоровый тридцатипятилетний мужчина, по своей воле находящийся в хронической полубедности, и твердит, что мир и люди – дерьмо, что с судьбой и временем ему не повезло… Да ничего он про дерьмо не знает; вот со мной действительно дерьмо приключилось, вот мне судьба преподнесла сюрпризец… Но я слушал, кивал, поддакивал и в душе тихо радовался – даже непонятно, чему именно. А когда Свечин собирался уходить, искренне просил навестить меня завтра.

«Может, навещу, – бурчал тот, – если не нажрусь. Состояние такое, хочется взять литруху, влить и свалиться».

Однажды после таких слов он не вышел из палаты, а продолжил. И у нас получился довольно-таки содержательный разговор, который затем довольно долгое время я воспринимал как прелюдию к началу своей новой, осмысленной жизни.

– …влить и свалиться. И пусть все оно катится. С какого хрена я должен сопротивляться? – Свечин устало, будто сутки вкалывал, потер пальцами переносицу. – Зачем мне это?… Вот критики меня ругают, что у меня сплошные серые будни в вещах. А где разноцветное, яркое? Где яркие люди вообще? – Он с полминуты сердито смотрел мне в глаза, будто именно я должен был дать ответ. – Любой яркий человек, пожив немного, покрывается серостью. Неизбежно… Конечно, мы для чего-то рождаемся, кроме того, чтоб жрать и трахаться, не зря же отличаемся от животных… Только где она, цель? Именно человеческая… Да нет, при желании, в общем-то, и цель каждый может найти для себя, придумать. Цели-то есть, только, чтоб достичь их, нужна неимоверная крепость. Столько по башке настучат, пока ее достигаешь. Или даже готовишься достичь… Да и кто достиг? Единицы, которые и поменяли развитие человечества. И то временно. Человечество же неизбежно сползает в скотство. И чем больше у него появляется удобств, тем стремительней оно сползает. Вот посади человечество перед телевизором, оборудуй ему место, чтобы, не поднимаясь, могло отправлять все свои потребности, приноси еду и снабжай пивом, чипсами, рыбкой, и оно будет торчать перед этим телевизором. И проторчит от рождения до смерти. Согласись.

– Наверное, перед теликом надоест, – ответил я. – Перед компьютером – вполне.

– Ну, перед компьютером. Разницы, принципиально, немного. Это только кажется, что, сидя за компьютером, мозгами шевелишь. С кем-то там дискутируешь, новости получаешь, ломаешь голову, как на следующий уровень в сложной игре перейти… Та же фигня, что и телевизор. Но телевизор лучше, то есть – убойней. Сделать десяток разных интересных каналов, выстроить сетку передач, и будет не оторваться. Да и сейчас от телевизоров в основном отрываются, потому что жрать хотят, в туалет сходить. А если эти потребности на месте удовлетворять… В телевизор можно пялиться не шевелясь, не думая, просто впитывать, что показывают, и тут же новым заменять.

– Но многие, знаю, выкидывают телики, – вспомнил я. – У меня знакомые есть…

– Это только подтверждает! Чувствуют угрозу и стараются защититься. Но это, во-первых, не «многие», а все-таки единицы в масштабах человечества… Наверное, четверть населения Земли еще и телевизор в глаза не видела… А во-вторых, посади этих выбросивших на неделю перед экраном, и подсядут.

Я усмехнулся:

– Думаешь?

– Да уверен. Главное, грамотно выстроить каналы. Одни на футбол подсядут так, что не оторвешь, другие – на биатлон, третьи – на «Тайные знаки» всякие. И так далее.

– Но ведь это печально. Со мной такое произошло, – я кивнул на ногу, – и я даже немного рад. Это знак, наверное, что жить, как прежде, больше нельзя. Я довольно примитивно жил…

– М-да, – согласился Свечин, – в будни старался побольше заработать, чтоб в выходные получше отдохнуть.

– Ну, почти… Были какие-то цели, но мелкие… В последнее время даже особо и не задумывался, как отдыхать. Дома с женой сидели, заказывали роллы, пиццу… Шевелиться вообще не хотелось… С женой когда долго живешь – умом понимаешь, что надо ее развлекать, удивлять, а так посмотришь – нормально вроде, живем и живем… Какая-то успокоенность. И оказалось, что все это зыбко на самом деле и рухнуло в пять секунд.

– Вообще все зыбко. Особенно – благополучие.

– Это уж точно… Но хорошо, что рухнуло. Главное – с ногой, кажется, обошлось. А что жена ушла, только плюс. – Ситуация располагала к откровенности, да и раньше я был со Свечиным достаточно откровенен – мы частенько выпивали в «Елках-палках» на Садово-Триумфальной, разговаривали. – Я и сам подумывал, что нам надо расходиться. Пустота была полная… А теперь лежу и думаю, что надо по-другому жизнь выстраивать. Изменить… Я тебе ведь рассказывал, как раньше жил. То есть – как хотел жить, что читал, чего ждал, чем увлекался…

– Ну да. Вернуть хочешь?

– Вернуть вряд ли. В тридцать лет трудно что-нибудь возвращать. Но как-то полнее жить вполне реально. Я ведь ни одной книги за последний год не прочитал, кучу наверняка нужных фильмов пропустил. Которые в широком прокате не шли… Жене комедии нравились, на них ходили, по ди-ви-ди смотрели… Да вообще – как-то по-новому надо.

Мне трудно было сформулировать, но Свечин понимал (или делал вид, что понимает), поддерживал:

– Давай, это правильно. Действительно, судьба тебе показала, что вот бывают такие зигзаги не только по телевизору. Это неспроста. – И он неожиданно предложил: – А давай свой журнал замутим? У меня есть знакомые ребята – писатели, поэты, философы даже. Не как я, а бодрые, активные. Публикуются, но в разных журналах, среди всякой шняги, поэтому и эффекта нет почти. А они такое пишут!.. Да и я могу, просто условий нет. Если какой-то просвет почувствую, тоже напишу про этот просвет… Или тьма пусть. Но такая, чтоб полная. А тут ни просвета, ни тьмы, а серятина… В этом вся проблема. Поэтому так и прозябаем. Надо ее разогнать. Журнал для этого – самое то. Такой, чтоб у людей волосы дыбом вставали. Согласись… Ты ведь, говорил, тоже писал. Кажется, про молодежный протест. Да ведь?

Я кивнул без особой энергии. Выжидал, что Свечин скажет дальше. А в голове завертелось: журнал, в нем смелые стихи, рассказы, манифесты, мои эссе о Бретоне, о Красном мае. Они существуют, я написал их лет десять-двенадцать назад, привез в Москву. Набрать на компе, подправить и издать. Наверняка произведут впечатление – я написал их в то время, когда хотел перевернуть мир…

А Свечин, раскочегарившись, толкал уже новые проекты:

– Или фильм снять. Авторское кино. Вон «Пыль» за копейки сделали, а резонанс какой!.. Снять, на дисках выпустить… Можно группу собрать. Я ведь когда-то в панк-группе пел. У себя там, в Абакане. Даже фаны были, на фестивали нас приглашали… Тексты свежие есть, музыканты знакомые, которые не против. Толчка не хватает… Собраться, студию найти, порепетировать, альбом записать. И концерты можно устраивать. Сейчас не хватает рок-музыки новой, все какую-то мутотню поют… Хочешь, стань нашим продюсером. Я уверен – дело и выгодное, и интересное.

– Из меня продюсер! – хмыкнул я; это предложение рассмешило и отрезвило. – И где деньги для журнала, для фильма? Тут каждый рубль в поте добываешь…

Свечин посмотрел на меня, как взрослый на врущего подростка. Мне показалось, что сейчас он скажет: «Да ладно гнать! Знаю я про твои закрома». Но прозвучало другое, хотя почти в том же духе:

– Денег особо много и не требуется. Желание – главное. Катализатор. Людей, которые что-то делать хотят, полно, ждут толчка… И в политике вон бурление. Слышал про ОГФ? Объединенный гражданский фронт. Гарри Каспаров оппозицию объединяет. Марш несогласных в декабре провел. Вот туда бы влиться, как творческая сила…

Я отмахнулся:

– А, детский сад эти марши. – Вообще этот разговор стал меня утомлять, и пусть завуалированное, но покушение на мои деньги напрягало. – Кучка лузеров…

– Сегодня кучка, а завтра тысячи.

– Ну, это вряд ли. Да и что эти тысячи? Вот, помню, в октябре девяносто третьего десятки тысяч были. Дали по ним очередь из пулемета, и они растворились. В девяносто шестом спокойненько Ельцина на второй срок пустили.

– Десять лет прошло. Силы снова скапливаются. Прошлый год показал, что раздражение растет. И творческие силы в стороне не должны прятаться. Сам же когда-то рассказывал про Францию, про студенческую революцию. Ее ведь готовили, общество созревало. И долбануло в итоге… Лучше, если мы будем в авангарде, а не кто-нибудь… Это, – Свечин подмигнул и таинственно понизил голос, – это часто бывает выгодно. Согласись.

– В принципе да. А можно и под пулю попасть… Впрочем, о журнале можно подумать…

Сейчас, вспоминая этот разговор, да и другие похожие, каких было у нас со Свечиным немало в те дни, хочется смеяться. Невесело, саркастически. Два взрослых мужика (одному тридцать пять, другому тридцать два), не пьяные, не очень хорошо друг друга знающие, сидят и базарят час, другой о подобной фигне. И главное, вполне искренне.