Истории неоднозначных преступлений - Андрей Николаевич Толкачев

я к вам доберусь? Да еще без мамы.

Другая комната, с квадратным ящиком фотоаппарата на треноге. Чеслава молилась беспрестанно: «Дева Мария, Благодати полная…».

Сверху, из-под черепа на пилотке, в бешеных глазах сверкнул гнев, в руках мелькнул длинный предмет, резанула боль в теле, палка взмыла в воздух и снова боль, будто не было одежды. Чеслава прикрыла голову, но орудие избиения задело лицо, разбило губу — она заплакала.

Ее бьют, дергают за робу, и что можно разобрать в гавкающей речи? Перед глазами только сапоги, коричневые чулки и толстая юбка. Вроде бы женщина. Но есть ли у нее Бог?

И тут Чеслава впервые поняла: если немедленно не сотрет кровь и слезы, то станет еще хуже. Она размазала месиво по лицу, и украдкой взглянув на надзирательницу, поняла, что и это неправильно.

Но ее никогда не били!!! Никогда!

Еще раз прошла рукавом. Что им надо? Зачем их с мамой сюда везли?

За аппаратом, по приказу администрации концлагеря, стоит фотограф-узник Вильгельм Брассе. За войну он сделает от 40 000 до 50 000 «идентификационных снимков» пленников и пленниц. Тогда он еще не будет знать, что в его девяносто четырехлетней жизни фотография этой девочки станет самой знаменитой, а еще она станет единственным доказательством, что когда-то жила на свете эта девочка, у которой зачем-то забрали жизнь…

Он пытается успокоить несчастных людей: «Сядьте поудобнее, расслабьтесь, смотрите в камеру непринужденно и вспоминайте свою Родину». Спустя много лет он приедет, поделится воспоминаниями, передаст спасенные в сорок пятом негативы в музей «Аушвиц-Биркенау», и будет сокрушаться: «Я знал, что они умрут, но в момент съемки не мог им этого сказать».

Перед привозом очередной партии цугангов (вновь прибывших), Вильгельм снимал немецких офицеров, служивших в лагере смерти. Они сидели перед его камерой, на их лицах появлялась грусть, они тосковали по дому. Их матери, жены и дети ждали снимки с «фронта», и эсесовцы исправно выполняли просьбу родных, нашли подходящее место в здании администрации (не в крематории же), чтобы было как в фотоателье. «Фоткались» между пытками и убийствами, любовались собой на напечатанных снимках, подписывали на обороте: «Любимой Ханне!» или «Дорогой Кларе!» или… Бережно укладывали их в конверты и отсылали с надеждой, чтобы фотография не помялась.

Девочка с древнеславянским именем Чеслава, умерла, а те твари остались живы?

В мирное время Вильгельм Брассе откажется фотографировать — перед ним на всю жизнь останутся портреты узников. Он будет долго жить, специально долго жить, чтобы всем и каждому рассказывать о Чеславе.

Чеслава Квока родилась 15 августа 1928 года. Умерла 12 марта 1943 года, от инъекции фенола. Что? Чеслава умерла, а те твари остались живы?

Я все перерыл — больше о Чеславе ни щепотки информации.

Чеслава — древнеславянское имя. Означает: честь и слава.

Человечество ее удостоило чести — прожить 14 лет, не познав романтики юности, первой любви, любимого мужа, венчания, рождения и крещения ребенка, вдохновения реализовать себя, как женщина.

Человечество ее удостоило славы — стать персонажем популярнейшей фотографии после избиения концлагерной изуверкой, наверняка имеющей имя… (может потомки этой «палконадругательницы» мне или вам напишут, как звали их бабушку!).

И тогда до меня дошло… Стало понятно, кто была та девочка, лет четырнадцати в Саласпилсе, которую я встретил.

Помните, в начале я написал: «Впереди силуэт женщины в деловом костюме, с ней девочка лет четырнадцати…»

Чеслава говорит: «Здравствуй, Персефона!»

Мифическая девушка ей близка. Ее, как Персефону, вырвали с поляны, травяной или снежной, и отправили в царство мертвых.

…Все мы играли, цветы собирали,

Ирисы рвали с шафраном приветливым и гиацинты,

Роз благовонных бутоны и лилии, дивные видом,

Также нарциссы, коварно землею рожденные черной.

Радуясь сердцем, цветок сорвала я. Земля из-под низу

Вдруг раздалася… Закричала я голосом громким.

Хотя и с печалью…

Из Гомеровского гимна

Персефона так любила цветы, что росли на поляне, а мать Деметра так любила свою дочь, что Зевс не выдержал, и Персефону вернули с того света, хоть и ненадолго…

После войны фотографии Чеславы сделают цветными, и обнаружат удивительно красивую девочку, с пронзительно умными глазами.

— Чеслава. Пишу о тебе. Ты знаешь, я вдруг представил себе, как исправить роковую ошибку человечества, не давшего тебе прожить больше четырнадцати лет (что составляет примерно 5113 или 5114 дней). У меня это получилось, когда я увидел фотографию Шарон Ковакс и подумал, люди не исчезают — люди просто превращаются в других людей… и навещают своих палачей.

Реинкарнация — чем не путь спасения? Перерождение еще никто не опроверг… Значит, Чеслава в ком-то живет (живет же в моей памяти).

Слушаю Шарон Ковакс, просматриваю ее фотографии, слушаю, как она исполняет песню «My Love». О свободе. Что-то есть в ней от Чеславы… Реинкарнация существует.

Такой могла бы быть Чеслава… Чеслава Шарон Ковакс, поющая о свободе.

Еще раз, на минутку взгляните на Шарон Ковакс. Как много сходства. Красота, протест против чудовищ, чудинка в поведении, страсть к жизни…

Чеслава любила жизнь, и я верю, она жива в чьем-то обличии…

Глупые споры, чтобы не было так горько… нам не избежать диалога.

— Она мертва! — утверждаете вы.

— Чеслава не мертва, — опровергаю я.

— Мертва!!

— А кто видел ее мертвой? Никто не видел.

— Мертва!!!

— Но где ее могила?

— Мертва!!!!

— Нет! Я лучше поверю в миф или реинкарнацию… И у меня есть одна молитва.

Молитва Чеславы

«Радуйся, Мария, благодати полная!

Господь с Тобою;

благословенна Ты между женами,

и благословен плод чрева Твоего Иисус.

Святая Мария, Матерь Божия,

молись о нас, грешных,

ныне и в час смерти нашей».

Чеслава родом из села Велка Зложецка в районе города Замостье. В конце сорок второго года нацисты выселяли оттуда польское население в рамках Генерального плана «Ост», чтобы передать эти земли переселенцам-фольксдойчам из Румынии. Выселенных собирали в так называемом «Переселенческом лагере Замостье», а оттуда направляли в концентрационные лагеря, включая Майданек и Освенцим. Катаржина и Чеслава Квока попали в первый транспорт, который направлялся в Аушвиц. Из их села в этот лагерь попали 12 человек. Чем провинились жители села, неизвестно, но не выжил никто.

Первым из ее односельчан погиб 12-летний Мечислав Рысаж. 21 января его убили уколом фенола в сердце. 18 февраля Чеслава осталась сиротой — ее мать Катаржина погибла. 1 марта погиб ровесник девочки Витольд Гиль. 12 марта пришла очередь Чеславы.

По словам польского судьи Яна Зена, который руководил официальным расследованием деятельности концлагеря, можно примерно описать последние минуты жизни девочки.