Реквием по любви. Грехи отцов (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

Представив ситуацию, со смеха прыснули оба. Девушка так вообще пополам сложилась.

— Чего веселитесь? — подоспел Андрей, вдоволь наговорившись с Соколовской.

Данила мгновенно взял себя в руки. Посерьезнел.

— Что ж, пусть будет редиска, — буркнул, оставляя их одних.

Гордеев обнял за шею, притягивая к себе:

— Странный тип…

— Ага, — ответила бездумно. Слишком хорошо и спокойно было рядом с другом. — Как там у вас с Викой?

Парнишка напрягся и некоторое время не находился с ответом.

— Дрю?

— Сложно сказать…

— Как это?

Они добрели до лавочки и оседлали ее подобно парным качелям, чтобы оказаться лицом друг к другу.

— Мне нравится проводить с ней время, — начал задумчиво, — и она нравится. Но…

— Но?

— Вика очень сильно ревнует меня к вам, — признался как на духу. — Старается не показывать, но иногда проскальзывает. Даже припоминала мне тот случай с Соней. На турбазе. Когда мы… по пьяни. Пришлось извиняться и покупать подарок! Представляешь?

Сказать, что стало не по себе – ничего не сказать. Жутко. Да, именно жутко! От одной только мысли, что однажды у друга появится вторая половинка, которая будет против его близкого общения с подругами, в венах стыла кровь. Придется отпустить его? Соня неизбежно будет рядом – будущая жена брата. А как же она?

— А от ревности к тебе вообще зеленеет! — подтвердил ее опасения Гордеев. — Кричит, что перекрасит волосы в рыжий цвет, чтобы я начал воспринимать ее всерьез.

— Дрю… когда-нибудь ты женишься. Это неизбежно.

Друг очень серьезно и по-взрослому вглядывался в лицо, а затем произнес:

— Лишь на той, которая сможет понять мою любовь к вам. Которая примет мою семью – всю мою семью – и полюбит ее как свою собственную. Доверие превыше всего. Так ведь?

Лизавета переплела их ладони. Спаяла намертво:

— Вика – очень хорошая девушка, — сглотнула, пытаясь избавиться от вставшего в горле кома. — Приглядись. А… ее ревность… она вполне понятна. Так реагируют, когда любят.

Андрей еле заметно покачал головой:

— Если она не в состоянии понять наши с вами отношения, рано или поздно придется расстаться с ней. Я не позволю ставить себя перед выбором и из-за чьей-то прихоти терять близких мне людей!

Девушка заливисто рассмеялась:

— Да ты взрослеешь, друг мой!

Позже они обсуждали лишь грядущие тренировки и новую программу, которую Ирина Павловна непременно потребует продемонстрировать ей после отпуска. А совместной репетиции за это время не было еще ни одной, в силу обстоятельств. Приняли решение начать с утра и хорошенько поработать над хореографией, чтобы ребятам успеть на пятичасовую вечернюю электричку.

Вскоре вернулись Алмазовы. Петр Петрович сразу скрылся в доме, не проронив ни слова. Соня же присоединилась к ним. Судя по пунцовым щекам и краснющим заплаканным глазам, разговор дался ей ой как не просто. Девушка уже не всхлипывала, но все еще тяжело дышала.

— Господи, меня едва не придушили! Пришлось соврать, — оповестила подруга. — Боюсь, что он Лешика… боюсь за него, в общем! Имейте в виду, пока Гордеев не вернется, про моего избранника вам ничего неизвестно. Только, что он старше, живет в другом городе и является отцом моего ребенка. Все! Дадим папуле время успокоиться.

Ночь вступила в свои права стремительно. Менее часа назад были легкие сумерки, а уже темень хоть глаз выколи.

Андрея пришлось разместить вместе с Петром Петровичем и Даней в доме деда Мити. Соне постелили в гостиной на диване. Бабушка мирно спала в своей комнате. Только Лиза места себе не находила. С боку на бок ворочалась. Хоть до ста считай, хоть до миллиона – сна ни в одном глазу. Неспокойно. Неуютно. Совсем. Какого-то черта не то волнение, не то предчувствие накрыло с головой. Словно острой иголочкой царапало по оголенным нервам. Зарычав, взбила подушку и улеглась на живот.

Душно. Как же душно!

Да. Кондиционера им явно не хватало. Но и просить помощи у новоиспеченного родственничка желания не возникало. Уж как-нибудь по старинке. Странно, Соня не жаловалась – мгновенно отключилась, и жара ей нипочем. Измучилась ее девочка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Не выдержав, соскочила с кровати и направилась к окну. Отодвинув в сторону плотные цветастые занавески, распахнула створки настежь и вдохнула полной грудью чистого воздуха.

Ни с чем не сравнимое удовольствие!

В комнату проникла ночная прохлада и свежесть. А также невероятная смесь запахов и ароматов различных полевых цветов. Вздохнув еще разок, вышла из спальни. Пока комната проветривалась, направилась на кухню. Прямо в потемках, не включая света.

— Не спится?

Вздрогнула от неожиданности. Никак не могла привыкнуть к посторонним людям в своем доме. Приглядевшись, увидела распластавшегося на диване Матвея.

— Душно, — для наглядности обмахнула себя ладошками. — Воды попить…

— М-м-м, — мужчина поднялся на ноги и медленно приблизился, — я уж подумал, решила девочка и меня взбодрить.

— Чт-то?

— Не морочь голову моему брату, — холодно отрезал. — Ваш флирт, объятия и поцелуи до добра не доведут, непостоянная ты наша!

Так и застыла с разинутым ртом, не в силах выдавить из себя ни звука.

Ох и затрясло же!

— Даня – замечательный человек. И прекрасно понимает, в отличие от некоторых, что никого я не пытаюсь соблазнить. Мы просто нашли общий язык!

— Я сказал – ты услышала.

— Иди к черту!

— Не нарывайся, девочка. Не то возьму тебя с собой.

В нее однозначно вселился кто-то чересчур смелый и неуправляемый, потому как в следующее мгновение Лиза расправила плечи, готовясь дать любой отпор.

Что он сделает племяннице Прокурора?

— Скажи, Матвей, — гневно прошипела, — а тебе морочить голову можно?

— Нужно, Лизонька, — последовал глухой ответ. — Очень даже… нужно.

Ярость испарилась под напором первобытного ужаса.

Нет! Нафиг эту воду!

Пить резко расхотелось.

— Я… я…

— Что? Духу не хватит?

Горько и насмешливо.

— Шарахаешься от меня, как вышеупомянутый черт от ладана. Почему?

Серьезно? Он еще и спрашивает?

— О, возможно, потому что вижу сны, в которых ты предаешь Дмитрия и убиваешь его?! — выпалила, сама от себя не ожидая подобной злости. — Моего. Любимого. Мужчину!

— Лиза, — Верещагин изумленно таращился на девушку, — ты что несешь? Да, мы не ладим с ним. Это не секрет. Но если серьезный замес начнется, я собой прикрыть готов…

— А! Вы взаимозаменяемые?

— Вам не дадут быть вместе, — спокойно и уверенно. — Когда уже поймешь?

— Я понимаю, Матвей, — сердце грозило выскочить из груди в любую секунду. — Но никто не в силах заставить меня разлюбить. Правда же?

В очередной раз махнув рукой на воду, направилась в свою спальню. Благо, мужчина не стал удерживать. У самой двери обернулась.

— Без обид, но я забаррикадируюсь. В данный момент не могу сказать, что доверяю тебе.

Матвей кивнул:

— Если это поможет тебе почувствовать себя в безопасности – вперед!

— Доброй ночи…

— Спи спокойно, Лиза.

Свою угрозу девушка исполнила сполна – дотолкала до двери комод внушительных размеров. Его подперла не менее массивным креслом. Вот так. Хоть уснуть спокойно сможет. К слову, помещение проветрилось достаточно. Лиза закрыла окно и задвинула шторы, погружая комнату в еще большую темноту. Однако безобидным намерениям – улечься в удобную кровать – не суждено было осуществиться. Внезапно ее схватили со спины и крепко зажали рот ладонью. Пронзительный крик превратился в тихое невнятное мычание, так и не успев слететь с губ.

Глава 7

Примитивный ужас сковал тело и нутро противными липкими щупальцами. Девушку затрясло, да так, что колени подкосились. Не удерживай ее сейчас неизвестно кто – непременно рухнула бы на пол.

Сердце, судя по всему, решило покинуть свою хозяйку – казалось, вот-вот неугомонный орган вскроет грудную клетку и выскочит наружу. Кровь в венах не текла – бурлила, точно лава в жерле вулкана за секунду до извержения. Инстинкт самосохранения ревел, надрывая несуществующие голосовые связки, требуя спасения. Впрочем, и Лиза ревела, брыкалась, кричала, да толку никакого. Жалкое мычание и тихие всхлипы. Ее никто не услышит. Никто не поможет. Она собственноручно сотворила это!