Посторонним В. - Наташа Апрелева

В ходе оживленного конструктивного разговора (Снежана Константиновна грубовато заявила, что она голой купаться не полезет при таком количестве взволнованных зрителей) Холи Драйвер что-то пробубнил типа: а я буду, буду, разденусь и нырну, если Верка тоже пойдет, – а я сразу не возражала – честно, не вижу ничего плохого.

И все разделись, кроме Снежаны Константиновны, и все купались, ничего сексуального, разумеется, зато весело.

Выбравшись из воды, заметила, что Снежана Константиновна ушла. «А куда ты делась-то, – стала ей звонить. – Иди нафиг, я уже сплю», – ответила она приветливо.

Я и внимания особого не обратила. Если честно. Спит и спит. Нафиг так нафиг.

Через несколько лет Снежана Константиновна спокойно скажет, что такого пренебрежительного обращения с собой она простить не смогла, в тот же вечер дала себе страшную клятву отомстить и буквально вынашивала в пышной груди стратегические планы. Носила, грела, хранила, как золотое яичко: цыпленок давно сдох, но выкинуть было жалко.

Надо же понимать, что вот я смотрю в окно и страдаю. Крашу ресницы и печалюсь. Мою посуду и начинаю рыдать. Да. И это очень хорошо, и правильно, и нужно. Это и называется у человечества: отношения (сложные).

Зато я обхожу какую-нибудь гребаную лужу по кирпичам и внезапно делаюсь счастлива. Верчусь на стуле, складывая слова в нормальную фразу, и смеюсь на ровном месте просто от удовольствия вспоминать тебя.

Думаю: «В жизни всегда есть место подвигу!» Или что-то такое. Или совсем другое.

22 марта

00.30

Завтра день рождения у Олафовского старшего сына, ребенка Алеши – назван в честь старейшего и любимейшего Олафовского же друга, понятное дело. Ребенку Алеше исполняется четырнадцать, он выше меня на целую голову (что нетрудно), а когда мы с ним познакомились, соответственно, ему было – два года. Вообще-то, доктор, он ко мне относится скорее хорошо, не потому что я – идеал мачехи или что-то такое, а потому, наверное, что я хитрая лиса и добилась «дешевой популярности», как это дружелюбно называет мама ребенка Алеши – Олюшка. Реально, сложного тут ничего не было: дети ко всему относятся проще, например, им не надо придумывать никаких дурацких поводов для вручения подарков, подойдет любой день, и я много всякого передарила ребенку Алеше; не заставляла его «есть с хлебом», спать днем, а сейчас вот разрешаю шариться в Интернете и смотреть кабельное ТВ – ничего такого в Олюшкином доме проделывать, разумеется, нельзя.

Здорово было, когда младенец Алеша с жаром рассказывал о своей битве с недругом в детском саду: «Я его толкнул, он отлетел на два сантиметра». Хороший мальчик.

Сейчас пишет стихи, Олаф случайно нашел клочок бумажки и буквально насторожился – я его успокаивала, пропела песню «по ночам в тиши я пишу стихи, пусть твердят, что пишет каждый в девятнадцать лееет…», Олаф раздраженно отвечал, что сам не написал ни одной строчки и не понимает, почему это должен делать его сын.

Иногда Олаф несколько перегибает со своим как бы солдафонским подходом, а вот я, случайно просматривая его архив смс-сообщений, обнаружила там сохраненными личные четверостишия, причем довольно плохие, я не слишком в этом.

Так. Отвлеклась.

Когда Олаф отмечал сынов второй день рождения, мы жили вместе еще очень недолго – менее полугода, и с праздника он пришел с ворохом каких-то глупых пакетов и коробок, полных Большой Еды, Салатов и прочей продовольственной Шняги. Очевидно, он скрывал от Олюшки, что «живет с женщиной», и она решила его немного подкормить, бедненького, офигеть. Многие мужчины почему-то предпочитают так поступать, мой собственный бывший муж намба уан несколько лет после развода строил из себя сироту и с горечью рассказывал, что буквально стирает целыми днями и ночами рубахи и носки, ест растворимую лапшу, живет в говне, причем все – все! – уже знали его новую подругу (на тот момент – Настю), с которой он вместе и проживал (в говне?), более того – эта самая Настя (мир тесен) была опосредованно со мной знакома, и все такое, передавали друг другу приветы. Бред, бред.

Так вот, принес Олаф целый килограмм, а может и больше, Олюшкиной жратвы, я была в ярости и закидала его жареной картошкой, выгребая ее из пакета дрожащими руками, офигительный был скандал.

Я в ту пору очень напрягалась на ниве домашнего хозяйства, хотела быть для Олафа компетентной во всем, не только в сексе и разговорах, читала-перечитывала кулинарные книги, фантазировала соусы, записывала собственноручно рецепты, и эта несчастная картошка из пакета дооолго мною вспоминалась.

Да и сейчас помню.

01.00

Вернувшись домой после знакомства – не знаю, можно ли употребить такое умеренное выражение? – с В., я прямо прошла к книжным стеллажам (подарок Олафов был мне на какой-то праздник – великолепнейшая Система Полок шириной в одну книгу и во весь наш немаленький коридор, чудо, чудо) и стала методично отбирать литературу для прочтения. Интересовали примеры внезапного помешательства примерных жен и бурного секса с незнакомыми хирургами в туалете для инвалидов, идеально подходящей к случаю литературы не нашла.

Вцепилась в «Портрет Алтовити» Муравьевой, потому что люблю этого автора, да и хирург там фигурирует, правда, пластический, неважно – и до следующего свидания перечитала дважды, захватив и другие («Мещанин во дворянстве») ее книги.

Естественно, отыскивать на антресолях «Анну Каренину» я и не подумала, да и «Мадам Бовари» – тоже, как бы сказала моя прекрасная дочь: «Я же знаю, про что там!»

Искала себе оправдания?

Если бы. Виноватой я себя не чувствовала, а чувствовала счастливой, очень счастливой, и единственным, что вызывало беспокойство, была мысль: а узнаю ли я В. на следующей встрече – у меня плохое зрение, и корректируется мною оно только элегантным растягиванием уголков глаз, чего не хотелось бы делать в непосредственной близости от еще неподготовленного Мужчины, возможно, Моей Мечты.

Придумала гениально – явиться своей волей первой в назначенное место, занять правильную позицию и в спокойствии и довольстве дожидаться В., отпивая охлажденное белое вино из сияющего бокала. Закусывая устрицами эскар-го. Десерт не подается. Разъезжаются в экипажах.

Встречу назначили, подходящим алиби я себя обеспечила (вечеринка у Эмилии, мы иногда собираемся у старушки Эмилии, говорим о девичьем).

Очень, очень мучилась с выбором наряда: у меня вообще мало одежд, на работу я шныряю в джинсах и всем таком, для официальных мероприятий имеется отчетно-перевыборный костюмец и два Черных Платья, № 1 и № 2, что конечно же – полное НЕ ТО.